Поиск по творчеству и критике
Cлово "TUTTI"
Входимость: 1. Размер: 78кб.
Входимость: 1. Размер: 24кб.
Входимость: 1. Размер: 25кб.
Входимость: 1. Размер: 59кб.
Входимость: 1. Размер: 39кб.
Входимость: 1. Размер: 24кб.
Входимость: 1. Размер: 80кб.
Входимость: 1. Размер: 105кб.
Примерный текст на первых найденных страницах
Входимость: 1. Размер: 78кб.
Часть текста: на пути довольно приятные. Но грязь по дороге стояла ужасная. Около 12 часов мы ехали пятьдесят с небольшим верст и прибыли в Ополье адски голодными. Там мы покушали довольно неосторожно, так что пришлось прибегать к каплям. Ночь дождливая и холодная, но мы закрылись и даже немного спали. Четверг. В Стрельне пили чай, совсем разбитые. К пище, к вину и сигарам ужасное отвращение. День разъяснился, и мы въехали в СПб. благополучно. Этот год я въезжаю в город без обычного грустно-тревожного чувства. После сна пустился искать С. Неудача. Был у брата, видел всех и там ужинал. Пятница. Мильон визитов, к ближайшим. У Сенковских, Ахматовой, Гаевского, Некрасова (Некр<асова> я застал в очень плохом положении). Обед у Панаева с Лонгин<овым>, Масловым, Брянскими, Ап. Майковым и московским литератором Писемским, оказавшимся сходным с своими сочинениями. Получены деньги. Оттуда к Сатиру, после одного тщетного похождения. Оттуда к брату, где ужинал. Суббота. Поездка в полк. Своев, Дрентельн, Проск<уряков>, Саван, Смирнов. Все здоровы, все в порядке. У Жуковских был...
Входимость: 1. Размер: 24кб.
Часть текста: всю меру терпенiя человеческаго! Можетъ быть даже они оба, при одномъ зрелище моего масленичнаго поезда, перешли бы въ иную жизнь отъ негодованiя, лопнули бы отъ невыносимой ярости! Зрелище точно было не во вкусе Ильи Иваныча и величественнаго Евгена Холмогорова. Представь себе, о добрый читатель, сани четырехмесгныя, сани, изукрашенныя золотомъ, тройку лошадей съ бубенчиками, дугу розоваго цвета, съ написанными на ней голубыми лебедями, вообрази себе напереди саней кучера въ какой-то белой папахе, а въ самыхъ саняхъ целую компанiю ликующаго народа, облеченную въ теплыя фуражки и медвежьи шубы, подпоясанную шерстяными шарфами, зеленаго, жолтаго, оранжеваго и голубаго цвета! Перчатки на всехъ насъ были замшевыя и большею-частiю мытыя. О разныхъ кашне и пледахъ помину не было; но фуражки, въ особенности фуражки, поражали всехъ необычностью покроя. Начиная отъ картуза, имеющаго видъ надвое-разрезанной шляпы, съ прибавленiемъ безобразнаго козырька, до синей ваточной шапки съ закругленными боками, которую такъ любить...
Входимость: 1. Размер: 25кб.
Часть текста: сблизить свое блестящее общество съ артистическимъ кругомъ города Петербурга. ДЕЙСТВУЮЩІЯ ЛИЦА. Иванъ Александровичъ Ч--к--въ, "авторъ "Заметокъ Петербургскаго Туриста". Одетъ онъ великолепно, въ беломъ галстухе и жолтыхъ перчаткахъ. Василiй Игнатьевичъ, хозяинъ дома, тотъ самый, у котораго въ прошломъ январе подменены были визитныя карточки. Богачъ страшный, но добрякъ великiй. Евгенъ Холмогоровъ, жрецъ великосветскости, пузатый и плешивый господинъ несовсемъ изящнаго вида, заслуживающiй вниманiя; но совершенно сбитый съ толку страстью къ высокому тону. Место действiя - гостиная Василiя Игнатьевича , после ваттнаго раута, на который опоздалъ Ч--р -- к -- ж -- въ. Ночь. Иванъ Александровичъ. Жаль, жаль, что Брандахлыстова продержала меня до этой поры. Сумасшедшая баба, а романъ ея пренегодный. Нетъ, больше меня не подденутъ госпожи сочинительницы! Никогда не буду присутствовать при чтенiяхъ. Я хотелъ бы я поглядеть на всю сцену. ( Смеется .) Василiй Игнатьевичъ. Тебе все смехъ, беззаботная голова. Я о себе не жалею - раутъ не удался, вотъ и вся исторiя. Но наши артисты и литераторы погибли въ общемъ мненiи. Что скажетъ о нихъ Антонъ Борисычъ? Какъ жалею я, что пригласилъ Дарью Савельевну! Ида Богдановна пойдетъ трубить... она поняла мистификацiю. Евгенъ Холмогоровъ. Это не мистификацiя - это шалость дурного тона. Я всегда говорилъ, что твои друзья не знаютъ обычаевъ порядочнаго общества. Иванъ Александровичъ. Отвяжись ты отъ меня, франтъ эфiопскiй. (Хохочетъ.) И поэтъ Копернаумовъ выпилъ всенародно стаканъ водки? Василiй Игнатьевичъ. Да, да, онъ меня зарезалъ! Иванъ Александровичъ. И Лызгачовъ не сказалъ ни одной остроты? Василiй Игнатьевичъ. Напротивъ, онъ все говорилъ о политеизме Пелазговъ - чепуху адскую! Евгенъ Холмогоровъ. Скверный тонъ! презренное школьничество! Иванъ Александровичъ. И Миша Оленинскiй снялъ со свечи пальцами? Василiй Игнатьевичъ. Это было всего ужаснее! Миша...
Входимость: 1. Размер: 59кб.
Часть текста: четверг. Сегодни по случаю невыносимого зноя (жары продолжаются около трех недель, и самые адские) я дал себе еще один день отдыха, читал, сидел у озера под елями и смотрел на купающихся девчонок. В этом последнем занятии нет ничего безнравственного, ибо через озеро фигуры кажутся с муху. Замечательны, между прочим, последствия, производимые на меня моим воздержанием поневоле. Уже рожи перестают мне казаться рожами, а сколько-нибудь привлекательные физиогномии очаровоют меня. У Трефорта есть тринадцатилетняя девчонка Катя, миленький ребенок в той поре, когда все в женщине как-то странно и жидко; на эту Катю я смотрю с чувством нежнейшего старикашки и щиплю ее-за щеку с особенным тонким удовольствием. Потом, сегодни, из отдаленной группы женщин, ловивших рыбу в озере и по всей вероятности гнусных, как большинство женщин нашего края, слышал я смех, о котором не могу вспомнить без особенного чувства. Этот смех казался мне таким гармоническим, тихим, свежим, un petit peu nonchalant {немного небрежным (франц.). } и девственным, что я его заслушался. Недостает только отыскивать персону, смеявшуюся таким смехом! Все это приятно шевелит мою натуру и показывает, что бы могло из меня выйти в поэтическом отношении, если б я вел себя благонравно и употреблял на пользу искусства все нежные и страстные инстинкты, данные мне природою. Истинно сказал так автор, которого Арапетов читает под пальмовым листом 335 : les grands faiseurs etaient tous...
Входимость: 1. Размер: 39кб.
Часть текста: Работе помешал Трефорт, приехавший с сестрою. Впрочем, это лучше, чем в другой день,-- пока я написал только один лист и разработаться не успел. Завтра пойдет работа бешеная, по моему летнему обыкновению. Завтра же буду набрасывать resume моих двух месяцев. В эти два месяца, благодарение богу, судьба меня лелеяла. <2 июля>. Поездка в Москву, Кунцово, СПб. и Марьинское. 8 мая. Отъезд. Хлопоты с аттестатом 529 . Накануне в канцелярии В<оенного> м<инистерства>. Выезжаю. День ясный, но зелени мало. Страх опоздать. Купил у Клюзеля рассказы Гило, как оказалось в вагоне, глупые. Станция. Огромный поезд, медленная выдача билетов. Григорий приехал на дебаркадер. В нашем первом вагоне хорошеньких женщин одна - девочка лет 15. Я занял место на диване, в углу. Соседи - Гринев, адъютант, какой-то хлыщик, едущий в Константинополь, артиллерист из болгар или сербов. Ополченный Аксаков. М-me Смирнова, похожая на сводню, ее семья. Дорога идет ни скучно, ни весело, ем много и обед не худ. Одна станция убрана цветами. Ночью...
Входимость: 1. Размер: 24кб.
Часть текста: своего почитателя поставилъ бы наряду съ героями древняго Рима. Взять подобную взятку не грешно, а достохвально. Ранее меня, Горацiй получилъ домикъ и поле, какъ дань почтенiя отъ читателя; Тацитъ безпрерывно принималъ дары отъ неизвестныхъ чтителей его мудрости, а загородный палаццо Сенеки, наполненный статуями, золотыми амфорами и мозаикой, свидетельствовалъ о добрыхъ наклонностяхъ римской публики. Времена переменились, нынче никто не помнитъ поэтовъ, никто не даритъ статуй и картинъ скромному писателю, и самый первый изъ служителей русскаго Пинда не можетъ разсчитывать ни на что, кроме букета камелiй и пучка иммортелей; хорошо еще, если камелiи съ иммортелями пришлются ему при жизни, а не украсятъ собой его могилы! Право, неоцененный читатель, если ты обо всемъ этомъ подумаешь, то оно будетъ не дурно! Что стоитъ тебе отделить отъ твоихъ фамильныхъ редкостей какую нибудь севрскую вазу, картину фан-дер-Нээра, древнюю чашу съ фигурами, наклеить на нее любезную записочку и послать въ контору нашей газеты? Какiе толки, какiя догадки были бы возбуждены ...
Входимость: 1. Размер: 80кб.
Часть текста: едучи к Марье Львовне на имянины же, заехал к Краевскому, думая найти там близких знакомых, но кроме хозяина, Дудышкина и моего друга, Лиз<аветы> Яковлевны, узрел тьму малоинтересных лиц,-- Гербелей, Майковых, Меев и tutti. quanti {им подобных (итал.). }. У Марьи Львовны была скука невыносимая, я же еще был утомлен. Петербург после Москвы кажется чем-то феерическим! По всему пути от железной дороги до дому нет ни снега, ни грязи, между тем как Москва плавает в грязи. По тротуарам хоть танцуй. От этого на меня напала страсть ходить пешком, и я каждый день откалываю верст по десяти (тем более, что нет дрожек). В пятницу был у Тургенева, Гаевского, Панаева, завтракал у Доминика 265 с Василько-Петровым, обедал у Тургенева с недавно прибывшим Боткиным, Анненковым, Катковым (московским бывшим профессором), Вакселем и Некрасовым. Говорили такие скандальные речи, что Катков находился в ужасе. Вплоть до ночи ходили по бузеням с Васей и Анненковым. Встретили Арапетова, на коего сочинены отличные стихи: "Художества любитель",-- и прочая 266 . В субботу обедали у меня Васинька, Панаев и Тургенев и Григорий. Обед удался и врали много. Вечер думал я провести у Ахматовой, но она поразила меня такой кислотой и скукой, что я бежал. Дуется ли она за Сенковского или за то, что я не явился к ней тотчас же по приезде,-- этого я не знаю, да и знать не желаю. От нее прошел я к Толстому и хорошо сделал. Его положение я вполне понимаю и знаю, что мое посещение не было лишним. У него забрал Фишера. В воскресенье обедал у Евфанова с ним и его братом, на холостую ногу. Дома спал после обеда, а вечер просидел у Вревской. В понедельник видел...
Входимость: 1. Размер: 105кб.
Часть текста: русской журналистике (старая орфография) Письмо XIV XIV. Апрель 1850. Въ Петербурге мало говорятъ о русской словесности, за исключенiемъ несколькихъ кружковъ, где поминутно слышатся такiя речи: "читали вы новую повесть?" "господинъ такой-то сделалъ огромный шагъ на пути къ творчеству"; но эти кружки такъ скучны, что говорить о нихъ нетъ возможности. Вообще, можно сказать съ достоверностью, что на господина, пустившагося въ иной гостинной толковать о журналахъ, критике и творчестве, собеседники посмотрятъ съ такимъ же изумленнымъ видомъ, какъ если бы онъ говорилъ о превратности земного счастiя и даже коснулся греческаго философа Дiогена. Есть даже люди, хвастающiеся темъ, что не читаютъ ничего: я бы хотелъ, чтобъ такiя джентльмены на минутку сделались англичанами и осмелились, въ гостинной какой нибудь леди, похвастаться своимъ равнодушiемъ къ отечественной словесности. Даромъ, что британская аристократiя не вдается въ книжный дилетантизмъ, я уверенъ, что всякiй изъ присутствующихъ отвернулся бы отъ такого господина, да сверхъ того назвалъ бы его...