Поиск по творчеству и критике
Cлово "GENRE"
Входимость: 1. Размер: 145кб.
Входимость: 1. Размер: 24кб.
Входимость: 1. Размер: 14кб.
Входимость: 1. Размер: 9кб.
Входимость: 1. Размер: 20кб.
Входимость: 1. Размер: 65кб.
Входимость: 1. Размер: 31кб.
Входимость: 1. Размер: 28кб.
Примерный текст на первых найденных страницах
Входимость: 1. Размер: 145кб.
Часть текста: бледный и, очевидно, одержимый неизлечимым сплином, произносил отрывистые слова, не совсем согласные с общим настроением духа в его соседях. Эти слова были: "Жалко... очень жалко... чрезвычайно жалко!" Наконец кто-то из зрителей, всех ближе сидевший к молодому человеку, спросил его: "Да о чем же вы жалеете?" - "Я жалею о том, - ответил печальный господин, - что от всего этого высокого гения чрез тридцать лет не останется ровно ничего, кроме имени Гаррика!" Участь знаменитых журналистов и критиков во многом сходствует с участью гениальных актеров, с той только разницей, что, благодаря обычаю критиков нашего времени, не выставляющих своих имен под статьями, сами имена их иногда не переходят к будущим поколениям. Правда, статьи могут быть собраны, напечатаны вновь, разъяснены, изданы большою книгою - но встретят ли эти disjecta membra poetae {букв.: разрозненные части поэта (лат.). } через одно и два поколения то сочувствие, с которым встречали их современники знаменитого деятеля. Возбудят ли они хоть десятую долю того восхищения, того раздражения, тех споров, тех убеждений, которыми бывало приветствовался их первый выход. Нет, такого результата и самый великий критик произвести не в состоянии. Слава поэтов, им прославленных, будет беспрепятственно расти и расширяться, между тем как его собственная слава станет улетучиваться и меркнуть. Благодаря его критическому такту, благодаря его страстному слову, имена писателей второстепенных останутся и могут быть любимы новыми...
Входимость: 1. Размер: 24кб.
Часть текста: критиком "Современника", он пишет фельетонные обзоры русской журналистики "Письма иногороднего подписчика" и публикует серию фельетонов "Сентиментальное путешествие Ивана Чернокнижникова по петербургским дачам" - описание "похождений разных чудаков, беспрерывно наталкивающихся на эксцентрические и забавные сцены". В них много пустого, легкомысленного, но некоторые из фельетонов этого цикла, как, например, "Опыты девятилетней музы", забавно высмеивают домашнюю жизнь дворянских семей. Перу Дружинина принадлежит также "Драматический фельетон о фельетоне и о фельетонистах", в котором он дает иронические характеристики различных фельетонистов и их продукции, заполнившей страницы печати в начале 60-х годов. При всех недостатках фельетонов Дружинина Н. А. Некрасов отмечал впоследствии "блеск, живость, занимательность тогдашних фельетонов Дружинина, которые во всей журналистике того времени одни только носили на себе печать жизни". Действующие лица: 1) Журналист, один из тех журналистов, разговор с которыми всегда находится в творениях каждого поэта, как то: Гете, Пушкина, Лермонтова. Лицо фантастическое. 2) Автор "Заметок петербургского туриста", Иван Александрович Ч-р-к-ж-и-в 1 ), человек средних лет, огромного роста, величественной наружности, выражающей душу необыкновенную. Носит очень широкие панталоны. Человеком хорошего тона, однако, его назвать нельзя, потому что он пристрастен к фуражкам, иногда даже теплым. Место действия - великолепный кабинет журналиста, украшенный бюстами и статуэтками знаменитостей. На столах - множество журналов, в которых разрезан только один отдел журналистики. Действие происходит на днях. Журналист (не без робости). Итак, дорогой Иван Александрович, дело наше кончено? Автор. Нет, дорогой Петр Алексеевич, дело наше не кончено. Журналист. Мир полон...
Входимость: 1. Размер: 14кб.
Часть текста: своего ученаго друга: никогда еще, по его мненiю, Осипъ Карловичъ не являлся такимъ устарелымъ педантомъ, такимъ многоглаголивымъ фантазеромъ, какъ въ этотъ день. Насмешки умныхъ девушекъ всегда безжалостны, какъ и насмешки бойкихъ детей,-- оне бьютъ съ особенной силой; насмешливыя женщины редки, ихъ шутливыя выходки всегда искренни. Мужчина можетъ осмеивать другихъ людей изъ зависти, разсчета, нахальства, стремленiя блеснуть остроумiемъ; давая волю злости своего языка, онъ только подрываетъ свой собственный кредитъ, весьма ослабевшiй съ техъ поръ, какъ светъ кишитъ Мефистофелями въ круглыхъ шляпахъ и лордами Байронами, состоящими при разныхъ департаментахъ. Тысячу разъ блестящая молодежь шутила надъ Тальгофомъ въ присутствiи Владислава, ощущавшаго одно презренiе къ преследователямъ своего наставника, и вдругъ при небольшой шутке двадцатилетней девушки, онъ начинаетъ самъ злиться на дорогаго ему человека. Мережинъ вскочилъ съ дивана, онъ не могъ сидеть въ спокойномъ положенiи, такъ было ему больно и горько. Въ эту минуту вошла Марья Александровна во всемъ блеске вечерняго наряда. - Хороша ли я? спросила она, становясь противъ зеркала и делая знакъ, чтобъ женихъ приблизилъ къ нему все свечи. - Мери, сказалъ Владиславъ, не заботясь о свечахъ и не покидая своего места у камина, къ которому стоялъ прислонившись: - я сегодня сердитъ на васъ выше всякой меры. Дуться я не умею, а потому...
Входимость: 1. Размер: 9кб.
Часть текста: текста обозначаются многоточием в круглых скобках: (...). Выпуск слов, неудобных для печати, обозначается, как и все редакторские конъектуры, многоточием в угловых скобках: <...>. Незадолго до Великой Отечественной войны известный текстолог В. А. Жданов (1896--1971) подготовил Дневник Д. к изданию в серии "Летописи Гос. литературного музея". В 1948 г. в этой серии вышел том "Письма к А. В. Дружинину (1850--1863)", где в подстрочном примечании на с. 8 редакция выражала благодарность "В. А. Жданову, редактору "Дневника" Дружинина, выходящего в свет в ближайшее время" (следует, впрочем, учесть, что это примечание, скорее всего, было написано не в 1948, а в 1941 г., ибо вскоре весь том "Писем..." был заматрицирован из-за условий военного времени и лишь в 1948 г. напечатан по этим матрицам). Но так как с 1949 г. "Летописи..." перестали выходить, то издание Дневника в свое время не было осуществлено. В домашнем архиве В. А. Жданова сохранился машинописный текст подготовленного к печати Дневника вместе с примечаниями и именным указателем. Вдова покойного исследователя Э. Е. Зайденшнур любезно предоставила эти материалы в 1983 г. для настоящего издания, за ...
Входимость: 1. Размер: 20кб.
Часть текста: робости). Итакъ, дорогой Иванъ Александровичъ, дело наше кончено? Авторъ. Нетъ, дорогой Петръ Алексеевичъ, дело наше не кончено. Журналистъ. Мiръ полонъ похвалами вашимъ "Заметкамъ". Вы будете моимъ сотрудникомъ. Авторъ. Нетъ, не могу я быть вашимъ сотрудникомъ. Журналистъ. И сделаетесь русскимъ Жюль-Жаненомъ. Авторъ. И не сделаюсь русскимъ Жюль-Жаненомъ, потому что нахожу ваши условiя незаманчивыми. Журналистъ. Условiя мои могутъ быть и заманчивее: это отъ васъ зависитъ. Авторъ. Нетъ, я не хочу васъ обманывать долее - вторая часть моихъ "Заметокъ" уже отдана въ ту газету, где печаталась первая. Журналистъ. Я это знаю, но... Авторъ. Но, что же? Журналистъ. Но вы можете открыть новую серiю "Заметокъ", назвать ее пожалуй "Наблюденiями провинцiала", отдать ее мне и хвалить себя преусердно и тамъ, и здесь. Авторъ. Да откуда же я возьму времени? Нетъ, это невозможно. Журналистъ. Однако, какъ же и мне быть безъ фельетона? Авторъ. Безъ фельетона? А мне какое дело? Устройте "погоню за фельетонами" по моему рецепту, и у васъ станетъ матерiалу на нолгода. Журналистъ. Какъ погоню за фельетономъ? вы мне ничего не сказывали! Авторъ. Господинъ издатель, и чувствую, что мне надо брать съ васъ по банковому билету за каждое мое посещенiе. Выпивая у васъ стаканъ чая, я плачу за него новой идеей, обедая у васъ, я разражаюсь потоками новыхъ плановъ. Еслибъ я не имелъ своего состоянiя, и былъ бы долженъ носить пластырь на рту, потому что разоряю себя каждымъ словомъ. Но, впрочемъ, я добръ и великодушенъ. Берите перо и записывайте. "Погоня за фельетономъ". Журналистъ. У меня память хороша, я и такъ запомню. Говорите, говорите, Иванъ Александровичъ; какъ ваша изобретательность напоминаетъ мне знаменитейшихъ нашихъ поэтовъ, съ которыми мы...
Входимость: 1. Размер: 65кб.
Часть текста: и палисадником перед окнами заставлял мое сердце биться сильнее и когда, выехав как-нибудь за город, я чувствовал потребность бегать и валяться по зеленой траве? Неужели для того, чтоб ценить жизнь с природою, человеку следует служить и сидеть за столом с писарями без всякой надежды на отпуск? А оно почти так - жизнь без стеснения как жизнь без волнения - может претить! Я сижу теперь в теплый, но серенький вечер, под окном, в том самом городе, что был мною воспет в прозе 55 , сижу и говорю: "О моя юность, о моя свежесть!" 56 Боже мой! Когда я бывало врывался сюда измученный, слабый и полураздавленный стеснениями жизни, как отлегало у меня на сердце, как восторженно бродил я по узким улицам, заглядывал в створчатые окна, из которых веяло такой тишиной, сочинял стихи, веселился душевно! А впрочем всему свое время - нельзя долго питаться одними и теми же радостями. Спутниками моими были лица довольно типические и о которых нужно будет при случае вспомнить. Хорошенькая брюнетка, гувернантка из англичанок, другая в трауре, похожая на мою добродетельную пигалицу, француз вояжер по мануфактурной части, потом толстый немец с добродушнейшим лицом, но пьяница изумительный. Он подчивал маленькую трехлетнюю девочку портвейном и кричал вояжеру: "Француз, не спи!" Желая его расшевелить, он собрался поднести табак к носу француза, но вместо того всыпал щепотку ему в рот. Тот все вынес и только смеялся. Немец на всякой станции выпивал по бутылке и нас смешил. Был еще павловский офицер с отдувшимися губами из породы людей, которые всю жизнь остаются кадетами да еще какой-то молодой помещик, мой сосед с дутым и ребяческим лицом, глупый довольно...
Входимость: 1. Размер: 31кб.
Часть текста: Тургенева". СПБ. 1856 г. 1. Писатели, подобно книгамъ (habent sua hata libelli!) имеютъ свою таинственную, причудливую участь въ отношенiи къ критике имъ современной, и публике, ихъ читающей. Одинъ, талантъ, съ перваго своего выступленiи въ светъ, постоянно осыпается розами, тогда какъ другой, по видимому тоже заслуживающiй симпатiи общей, вянетъ и сохнетъ отъ невниманiя ценителей. Мной поэтъ, нежась на цветахъ, лишается всехъ выгодъ, доставляемыхъ суровою школою борьбы житейской, другому дается на долю уже слишкомъ много борьбы и слишкомъ мало розановъ. Въ литературахъ еще новыхъ, въ критике нечуждой шаткости теорiи, въ публике, еще не имеющей строгаго артистическаго развитiи, подобные примеры попадаются сплошь и рядомъ. И въ нашей словесности ихъ не оберешься. Почему имя г. Тютчева, одного изъ первыхъ намъ современныхъ поэтовъ, оставалось въ полнейшемъ мраке неизвестности до техъ поръ, пока одна слабая, скомканная, сухая статья въ смеси "Современника" не была посвящена характеристике его таланта? По какой причине, съ другой стороны, г. Кукольникъ долго считался первокласснымъ русскимъ писателемъ, не за произведенiя свои, действительно заслуживающiя-известности, а за свои драматическiя Фантазiи, теперь всеми забытыя? Отчего некоторые изъ нашихъ критиковъ, одаренные и умомъ и тактомъ, до сихъ поръ говорятъ о г. Бенедиктове, благородномъ, талантливомъ певце, какъ о риторе безъ поэтическаго дара, тогда какъ самое поверхностное изученiе поэта, такъ неправедно оскорбляемаго, должно бы было раздробить вконецъ основанiе, на которомъ зиждутся эти жалкiе рутинные приговоры, недостойные взрослыхъ ценителей? Изъ-за какихъ эстетическихъ соображенiй те же самые ценители чинно и почтительно разсуждаютъ о какомъ нибудь поэтике, во много кратъ слабейшемъ поэта, ими непризнаннаго, приветствуютъ женщинъ-писательницъ самаго ничтожнаго свойства, кланяются старцамъ, которыхъ весь...
Входимость: 1. Размер: 28кб.
Часть текста: певице Вильгельмине Курц, и чем все дело окончилось IX. Музыкальный фельетонъ No 2. - О томъ, какъ Иванъ Александровичъ, совершенно-невзначай, создалъ европейскую репутацiю иностранной певице Вильгельмине Курцъ, и чемъ все дело окончилось. Должно быть лавры престарелаго дилетанта Кривоносова мешаютъ мне спать, потому-что я недавно говорилъ съ читателемъ о музыке, и теперь съ новыми силами, подобно великану Антею, коснувшемуся своего родного элемента, опять начинаю речь о музыке. Мне кажется, я самъ сделался великимъ дилетантомъ, и хотя еще не могу равняться въ этомъ отношенiи съ Кривоносовымъ, однако же не отстаю отъ него на очень неизмеримую дистанцiю. Правда, этотъ почтенный мужъ еще въ прошломъ месяце написалъ статью "О египетскомъ скульпторе, изсекшемъ левый глазъ у статуи Озириса", статью, въ которой однако же не говорилось ни слова о древнемъ Египте, но очень много говорилось о скрипачахъ, новыхъ пьянистахъ, фортепьянныхъ мастерахъ и новейшихъ ученикахъ Паганини. Такого подвига я, конечно, сделать не въ состоянiи, но и я, по концертной части, знаю...