Поиск по творчеству и критике
Cлово "BRUIT"
Входимость: 1. Размер: 69кб.
Входимость: 1. Размер: 27кб.
Примерный текст на первых найденных страницах
Входимость: 1. Размер: 69кб.
Часть текста: моихъ литературныхъ собратiй, и что всего ужаснее, противъ собрата, подвизающагося на одномъ со мною поприще, именно фельетонномъ. Прошло то время, когда одна похвальная строка въ рецензiи или критике могла сделать писателя счастливымъ, когда, прочитавъ обаятельныя слова "такой-то оказываетъ великiе успехи въ творчестве",-- скромный литераторъ убегалъ къ себе домой и целый годъ испивалъ свою чашу блаженства; увы! эти времена миновали и не вернутся более. Что вы намъ говорите про творчество, на что намъ эти вялыя похвалы, для какой потребы намъ однообразныя коленопреклоненiя услужливыхъ прiятелей, все это устарело, не шевелитъ вашего сердца. Дайте намъ противниковъ, во что бы то вы стало, дайте намъ сокъ едкаго кайенскаго перца въ журналистике, дайте намъ озлобленныхъ мудрецовъ, литературныхъ червячковъ, прыгающихъ отъ задора, букашекъ, разъяренныхъ донельзя, добрейшихъ добряковъ, съ триста шестидесятью пятью мненiями о каждомъ предмете, утверждающихъ ныне, что и у нихъ есть свое литературное убежденiе, дайте стиховъ на нашу собственную персону, на наши наряды и ваши домашнiя дела, дайте вамъ крикливыхъ ненавистниковъ и школьныхъ учениковъ, возвышающихся до лиризма! Это жизнь, это слава, и мы добьемся до такой жизни и славы, потому что, надобно сказать вамъ, желудокъ литератора перевариваетъ только едкiя пряности, и его имя можетъ возвеличиться только посреди грома и молнiи, и литературнаго шума, посреди визга и стука сталкивающихся самолюбiй. Поддразниванiе сделалось моднымъ словомъ, громовыя филиппики радостно приветствуются особами, ихъ возбудившими. Высшимъ благомъ литератора считается уменье затронуть праваго и неправаго, затронуть до крови, до мозга костей, до...
Входимость: 1. Размер: 27кб.
Часть текста: о томъ, какъ онъ однажды прiобрелъ мильоны и громадную известность, въ придачу къ мильонамъ. Достойнейшiй читатель, и тебе давно знакомъ, хотя немного. Обо мне писали целыя поэмы. Обо мне говорилъ другъ мой Иванъ Александрычъ, въ одномъ изъ декабрьскихъ своихъ разсказовъ. По наклонности своего сатирическаго ума, онъ представилъ меня въ довольно забавномъ виде, и зато мы чуть не поссорились съ Петербургскимъ Туристомъ. Но такова, видно, ужь бываетъ натура людей замечательныхъ: эти люди не могутъ сблизиться съ новымъ человекомъ, не насоливъ ему предварительно. Въ Калифорнiи былъ у меня одинъ другъ, дон-Дiэго до Вискерандосъ, гидальго отличный во всехъ отношенiяхъ. Этотъ дон-Дiэго не могъ подружиться съ человекомъ, не отколотивъ его сперва кулакомъ, а потомъ палкой. Мы съ дон-Дiэго были задушевными друзьями. Сближенiе наше произошло на золотоносныхъ берегахъ реки Сакраменто, потомъ мы оба жили на Маркизскихъ Островахъ и не разъ обедывали у королевы Помаре въ ея летнемъ павильоне. Хорошее и замечательное то было время; когда-нибудь я тебе о немъ сообщу во всей подробности, мой добрый читатель! Петербургскiй Туристъ, и по наружности и по характеру, имеетъ много общаго съ дономъ Дiэго - слушая его, легко подумать, что знаменитый путешественникъ Веретенниковъ, ныне беседующiй съ читателемъ, не что иное, какъ сочинитель небывалыхъ исторiй, герой приключенiй, взятыхъ не изъ "Житейскаго...