"Стихотворенiя графини Ростопчиной". СПБ. 1856. "Стихотворенiя Я. П. Полонскаго". СПБ. 1855. - "Стихотворенiя Ивана Никитина". Воронежъ. 1856.
Три книжки стихотворенiй! Какой обильный матерiалъ для критики! Летъ пятнадцать, двадцать тому назадъ, оне произвели бы решительную эпоху въ литературе. Теперь... Но разве мы успели такъ сильно состареться за какихъ нибудь пятнадцать, двадцать летъ? Или справедливо, что матерiализмъ решительно увлекъ нашъ векъ, что нетъ у насъ времени для лирическихъ излiянiй, что мы поглощены заботами о матерiальномъ благе? Какъ бы то ни было, всюду замечается упадокъ влiянiя поэзiи на общество. Западная критика разделила поэтовъ на художниковъ и публицистовъ, и не знаетъ еще, кому изъ нихъ отдать предпочтенье. Въ то время, какъ искусство медленно подвигается впередъ, пуристы стараго времени стараются очищать его отъ такъ-называемыхъ постороннихъ примесей. Поклонники лирической поэзiи разделились на два противоположные лагеря. Одни требуютъ отъ нея повторенiя прежнихъ мотивовъ сердца, другiе хотятъ чего-то новаго, новой жизни и содержанiя, новыхъ идеаловъ. То же разделенiе существуетъ и въ самомъ искусстве.
Где же искать разгадки этого страннаго разделенiя? Взгляните на все, что делается вокругъ васъ, на этотъ ускоренный ходъ жизни - и вы, пожалуй, найдете ее, или, по крайней мере, постигнете въ смутномъ предчувствiи. Но взглядъ вашъ теряется въ неуловимой дали, и вы обращаетесь къ искусству, чтобъ оно само объяснило вамъ причины того патологическаго состоянiя, въ которомъ находится. Нетъ, вы молоды, и все, что окружаетъ васъ, живетъ молодой, зеленеющей силой. Прошлое представляется вамъ старикомъ-дедушкой. Вы исполнены жизненныхъ силъ, и чувствуете на себе безмятежное дыханье весны. Въ воздухе слышится чудный, едва уловимый духъ, и исчезаетъ въ пространстве. Отъ старика-дедушки вы ничего не узнаете - онъ прiютился на солнышке, и вдыхаетъ въ себя живительный воздухъ восьмидесятой весны. Не тревожьте его. Не тревожьте его... Но что скажетъ намъ искусство?
Оно также молодо, какъ и вы, и также увлекается неуловимымъ звукомъ, исчезающимъ въ небесныхъ пространствахъ. Но оно опытнее васъ. Оно призадумалось надъ следующей глубокомысленной фразой... немного темноватой, правда... Но ведь она высказана, впервые, поэтами Германiи:
"Говорятъ, очень часто говорятъ, что литература есть выраженiе общественнаго духа. Кажется, она скорее выражаетъ прошедшее и будущее, чемъ настоящее. Посмотрите, одни изъ поэтовъ повторяютъ и воспеваютъ старое, другiе оторвались и отъ прошедшаго и отъ настоящаго. Только немногимъ дано жить соками современной жизни; но такихъ насчитаешь не много. Лучшiе писатели и артисты, по большей части живутъ и жили въ прошедшемъ; настоящее и будущее не смеютъ коснуться ихъ олимпiйской думы."
Искусству предстоитъ еще большая роль въ будущемъ, поэзiя нашего времени ждетъ еще своихъ новыхъ и сильныхъ поэтовъ, но эти обстоятельства не должны мешать нашему сочувствiю къ поэтамъ хотя не первокласснымъ, но благородно свершающимъ свое полезное поприще.
Передъ нами целый рядъ стихотворенiй, начинающихся съ... 1829 года и идущихъ вплоть до конца 1855. Ради Аполлона, если хотите быть справедливыми, не налегайте на нихъ всемъ натискомъ анализа, противъ котораго не устоитъ ни одно кристальное зданiе. Дело въ томъ, что вы, но счастливому случаю, перенесетесь къ памятнику, одна часть котораго - пьедесталъ - начата въ двадцатыхъ годахъ, другая отстроена въ сороковыхъ и, частью, въ пятидесятыхъ, третья, наконецъ (далеко еще не верхушка), только-что на дняхъ заложена. Много трудилось надъ сооруженiемъ памятника. Темъ лучше.
Стихотворенiя графини Евдокiи Ростопчиной, подъ "детскимъ" отделомъ которыхъ выставлены 1829--1832 годы, встретили, совершенiю неожиданнымъ образомъ, сильно пристрастный и неуместный протестъ со стороны критики. Определеннаго мненья о нихъ не высказно. Критика, не находя более прочныхъ основъ для своихъ выводовъ, ограничилась определенiемъ поэтической личности автора. А знаете ли, что сказалъ одинъ изъ самыхъ сознательныхъ поэтовъ-критиковъ недавняго прошедшаго, Бёрне, о великомъ поэте? "Отъ лирическаго поэта нельзя требовать, чтобъ онъ всегда и во всемъ оставался непоколебимо веренъ самому себе. Истинный поэтъ - натура, не только поэтически-настроенная, но и художественная - никогда не чувствуетъ самъ техъ недуговъ, которые хочетъ изгнать изъ другихъ, не испытываетъ страданiй, къ которымъ приходитъ на помощь." Определяйте же, после этого, значенiе поэта изъ того, что онъ говоритъ о самомъ себе! А ежели вы начнете нападать на личность поэта съ преднамереннымъ озлобленiемъ и выводами, полными обидной недобросовестности, вы даже перестанете быть критикомъ, и эту почтенную должность променяете на званiе всемъ ненавистнаго и всеми презираемаго Феректа.
А знаете ли почему, разбирая стихотворенiя графики Ростопчиной, вы всего более заговорили о личности поэта, тогда какъ при разборе другихъ писателей и писательницъ, прямымъ путемъ направляетесь къ художественности, пластичности и т. д.? Смешно сказать! По крайней мере, вы удивитесь простоте разгадки. Потому, что даже въ самыхъ незначительныхъ стихотворенiяхъ графини Ростопчиной смело проглядываетъ личность. Дело заслуживаетъ ближайшаго объясненiя.
Мы не станемъ, въ эту минуту, по поводу перваго тома сочиненiй графини Ростопчиной, распространяться о ея значенiи въ новейшей литературе. Такой подробный разборъ заставилъ бы насъ обратиться къ многочисленнымъ томамъ старыхъ и новыхъ журналовъ, въ которыхъ разбросаны ея стихотворенiя и прозаическiя статьи. Ограничимся изложенiемъ мыслей, которыя невольно приходятъ на умъ при сличенiи находящихся у насъ подъ рукой произведенiй трехъ замечательныхъ поэтовъ.
Во всей массе текущихъ литературъ, произведенiя женскiя резко отличаются отъ мужскихъ. Изъ опыта последняго времени дознано, что ни одно талантливое дамское имя не скроется отъ публики за мужскимъ псевдонимомъ - тотчасъ узнаешь, съ кемъ имеешь дело. Женщина проглядываетъ, и, можетъ быть, еще резче обыкновеннаго, даже въ писательнице-юмористе, не смотря на то, что юморъ очень долго не считался женскимъ деломъ, и что мы готовы отдать преимущество женской школе тридцатыхъ и сороковыхъ годовъ - идеальной, сантиментальной, во многихъ случаяхъ глубокомысленной, исполненной живейшей поэзiи - передъ новейшимъ направленiемъ дамъ-юмористовъ, перешедшихъ къ намъ съ холодныхъ береговъ Альбiона. Въ новейшей литературе не разъ встречались целые перiоды времени, когда дамская изящная литература почти брала верхъ надъ мужской. Разработка основныхъ причинъ этихъ случаевъ уяснила бы, въ некоторой степени, животрепещущiй современный вопросъ о лиризме. Когда насъ спросятъ, кто первый лирикъ новейшаго времени, вы остановитесь на имени творца Стенiо, Тренмора, маленькаго Массачiо и проч. Но въ то время, какъ литература Англiи гордится именемъ госпожи Бичеръ-Стоу, наши идеалистки-писательницы все еще останавливаются на герояхъ, сродныхъ, но безплотности, барону последней повести госпожи Евгенiи Туръ ("Старушка", въ "Русскомъ Вестнике"), и только недавно, да и то въ редкихъ случаяхъ, создаютъ jeunes-premier своихъ романовъ и повестей не немцами, не италiянцами и не испанцами.
Дело въ томъ, что женская литература движется впередъ несравненно медленнее, чемъ мужская, но заимствуетъ отъ последней известнаго рода частицы, которыя потомъ, подъ рукой ея, созреваютъ въ зрелый и благоуханный плодъ. Женщина - за исключенiемъ весьма немногихъ дамъ-писатсльницъ - никогда не усвоитъ себе разнообразiя поэтическихъ формъ. Воспевая Грецiю и костюмъ гречанки, она и не подумаетъ подражать древнимъ или новымъ, которымъ не сочувствуетъ всеми средствами своего таланта. Женщина-писательница всегда поддастся чужому влiянiю, и редко хранитъ свою самостоятельность въ направленiи. По общему направленiю таланта, графиня Ростопчина не богата самостоятельностью. Но въ песняхъ ея есть и правда, и жаръ, и благотворныя убежденiя, и музыка, и проявленiе честнаго сердца.
Теперь перенесемся къ концу двадцатыхъ и началу тридцатыхъ годовъ. Поэзiя добывалась тогда довольно легко, по крайней мере во второстепенныхъ поэтическихъ сферахъ, и никто изъ подражателей Жуковскаго или Пушкина не воображалъ, какого тяжкаго труда стоитъ поэтическiй подвигъ. Послушайте несколько строкъ изъ исповеди графини Ростопчиной, и вы припомните давно знакомые аккорды,-- но аккорды, запечатленные глубокимъ чувствомъ искренности, вылившiеся въ очаровательномъ стихе.
Сухiе, жолтые листы,
Предвестники поры печальной,
Вы любы мне! Мои мечты,
Привыкши къ думе погребальной,
Сдружилось съ мыслью неземной;
Межъ всемъ тоскующимъ и мной -
Клеймо дней прежнихъ надъ душой.
Люблю я колоколъ унылый
Въ вечернiй часъ, вдали суетъ;
Мое любимое светило
Не солнце пышное - о нетъ!
Нетъ!-- то луна подъ покрываломъ
Прозрачно-сизыхъ облаковъ...
Я въ храме древнемъ, обветшаломъ
Молюсь теплей; среди лесовъ
Ищу не тополей красивыхъ,
Не липъ роскошныхъ, горделивыхъ,--
Но громомъ сломанныхъ дубовъ...
Златого утра блескъ роскошный
Встречаю хладнымъ окомъ я;
Но бури шумъ, но ветръ полночный -
Вотъ, вотъ поэзiя моя!...
И я отдамъ весну младую,
Со всею жатвой гордыхъ розъ,
За осень бледную, нагую,
Повторяемъ: критикъ, который бы хотелъ мерять произведенiя довольно дальняго времени на нынешнюю мерку, никогда не достигъ бы верныхъ и справедливыхъ выводовъ. Стихотворенiя графики Ростопчиной не возбуждаютъ въ васъ полнаго сочувствiя. Но вспомните, что и Жуковскiй, и Лермонтовъ, и, наконецъ, критика, отъ которой исходитъ собственная ваша деятельность, увлекались ими. И была на то причина. Графиня Ростопчина имеетъ множество страстныхъ поклонницъ между женщинами, и женщины совершенiю правы въ своей привязанности. Оценка этого перваго тома укажетъ вамъ, какое важное общественное значенiе должны были иметь, въ свое время, эти стихотворенiя. Многимъ изъ нихъ нельзя не сочувствовать и теперь.
Въ стихотворенiяхъ графини Ростопчиной нетъ возможности сделать никакихъ подразделенiй на отделы. Все они вылились въ более или менее однообразной форме, какъ мимолетныя впечатленiя почти всегда одинаково настроеннаго чувства.
Прислушайтесь къ первоначальной музе графини Ростопчиной: ея положительные идеалы, довольно слабы и неопределенны - полное чувство высказывается еще во всемъ безразличiи порывовъ, но въ прекрасномъ влеченiи своемъ отдастъ должную дань сочувствiя всему прекрасному, его окружающему. Муза графини Ростопчиной далеко не сатирическая, а между темъ вы глубоко сочувствуете тому благородному негодованiю, которое выражается, довольно часто, въ стихахъ поэта. И если присмотритесь къ психологической стороне ея стихотворенiй, заметите тесную связь между положительнымъ и отрицательнымъ ихъ лиризмомъ.
"Кто поэтъ?" спрашиваетъ себя романтикъ. Предложите себе этотъ вопросъ прежде, чемъ услышите ответъ графини Ростопчиной... "Тотъ, кто создаетъ художественныя вещи" - скажете вы, не заботясь подчинять фразой самого себя... И устыдитесь, когда услышите следующiй энергическiй ответъ писательницы.
Не тотъ поэтъ, кто въ очерке обычномъ,
Кто въ обществе людей спокойно взросъ;
Кто вскормленъ былъ разсеяньемъ столичнымъ,
Кто крестъ тоски на раменахъ не нёсъ...
Не тотъ поэтъ, кто роскошью и счастьемъ
Взлелеявъ былъ отъ колыбельныхъ дней,
Кто не знавалъ бушующихъ страстей,
Съ ихъ промежуточнымъ безстрастьемъ;
Кто въ области святого идеала
Страданьями гражданства не купилъ...
Не тотъ поэтъ, кто слова правды резкой,
Кто мощный стихъ отвагой молодецкой,
Безстрашiемъ своимъ не заклеймилъ;
Кто истины не высказалъ предъ светомъ,
Чей слабый духъ пороку былъ клевретомъ,
Кто потакалъ греху, и сильнымъ льстилъ...
Изгнанья путь терновый не прошелъ;
Кто, прислонясь о камень головою,
Ночь бурную въ чужбине не провелъ...
Поэтъ прямой, кто съ раннихъ летъ обжился
Съ грозой небесъ и бурею души;
Кто чистому кумиру поклонился,
Но одинокъ, въ убiйственной глуши,
Младые дни свои сгубилъ въ тиши, и проч.
Не правда ли, эти прекрасные стихи, огнемъ своимъ, благородной безконечностью выраженныхъ въ нихъ стремленiй, сильно подействовали на вашу душу, и огненный ритмъ ихъ на долго сохранится въ вашемъ слухе? Таково вообще первое слово романтизма, который имеетъ великое значенiе въ исторiи поэзiи, какъ возбудительное слово, прорывающееся наружу, въ безконечномъ разнообразiи внутренняго содержанiя, всякiй разъ, когда нормальное, историческое развитiе искусства готово завершить одинъ изъ своихъ цикловъ. Романтизмъ никогда не относится враждебно къ новому порядку вещей въ искусстве, онъ только врагъ стараго, отживающаго, врагъ немилосердый, заклятый.
Графиню Ростопчину называли, когда-то, поэтомъ бала. По нашему мненiю это справедливо только отчасти и крайне несправедливо вообще. Женщина, воспитанная въ одномъ известномъ кружке, который, само собою разумеется, долженъ былъ оставить сильное впечатленiе на ея душу; поэтъ съ безпредельными, но неясными стремленiями, романтикъ двадцатыхъ годовъ, она не могла не платить дани обычаямъ того общества, изъ котораго вышла. Она не решается постоянно держать въ рукахъ тотъ "поэтическiй посохъ", о которомъ мечтаетъ; не решается, потому-что не сознаетъ определенной цели своихъ стремленiй. Но прислушайтесь къ ея бальнымъ стихотворенiямъ... они лишены той силы стиха, той теплоты чувства, которыми отличаются другiя...
Но и здесь уже заметно благодетельное действiе романтизма на светскую даму. Возьмите, за этимъ, сатирическую сторону стихотворенiй графини Ростопчиной, и вы увидите, какъ раздражительное, мечтательное стремленiе къ идеаламъ, отрываетъ поэта отъ почвы, на которой онъ существуетъ. Все, отзывающееся пустотой и тщетнымъ блескомъ, кажется ему ничтожнымъ. Предаваясь такъ-называемымъ невиннымъ удовольствiямъ света, онъ возстаетъ, съ свойственной ему энергiей, противъ того, что кажется ему ограниченнымъ и неблагороднымъ. "Неверной", "Равнодушной", "Разочарованной", "Отринутому поэту", "Советъ женщинамъ" - во всехъ этихъ пьесахъ вы найдете сильный протестъ противъ многихъ сторонъ великосветской жизни...
Мы определили уже, въ общихъ чертахъ, характеръ графини Ростопчиной. Теперь намъ остается сказать несколько словъ о значенiи первоначальной ея деятельности. Въ то время, когда Пушкинъ смолкъ и Лермонтовъ едва начиналъ образовывать свою школу поэтовъ, появленiе такого блестящаго дарованiя, какъ графиня Ростопчина, должно было произвести огромный эфектъ въ обществе. Энергическiй романтикъ высказался въ первыхъ же, детскихъ стихотворенiяхъ графини...
Безъ видимой цели, безъ твердыхъ общественныхъ верованiй, молодое сердце мчится вдаль, стремясь создать для себя поэтическiй мiръ въ настоящемъ. Ему хочется той поэтической простоты жизни, которая, какъ ей кажется, существовала въ прежнемъ быту; ему кажется, что вера теплей и религiозное чувство сильнее въ древнемъ храме; ему кажется, что поэтъ не обыкновенный смертный; оно проклинаетъ все, что отравляетъ жизнь, и даже северную зиму. Но при обаятельномъ действiи стремленiй поэта на современное ему общество, протестъ его получаетъ полное значенiе именно потому, что самъ поэтъ не вполне отторгся отъ общества и все еще готовъ увлекаться светомъ. Посмотрите, какъ сильно его стремленiе къ правде и уваженiе къ чистому делу искусства: французская академiя словесности отказываетъ принять въ составъ членовъ своихъ Виктора Гюго... графиня Ростопчина обращаетъ къ нему следующее трогательное посланiе:
"Не избранъ ты... отверженъ ты... но слава
Своими лаврами осыпала тебя,
Въ тебе гонимаго радушней полюбя... и т. д.
для себя новой плодотворной почвы, и, покаместъ, более или менее, все наши поэты ограничиваются темъ же неопределеннымъ, более отрицательнымъ, чемъ положительнымъ лиризмомъ, какъ и графиня Ростопчина. Если же, наконецъ, новое поколенiе все ближе и ближе подходитъ къ цели, оставляя встороне прежнiе предметы вдохновенiя,-- справедливо ли обвинять поколенiе прежнее, еще такъ недавно действовавшее и приносившее существенные плоды. Да и справедливо ли, что мы такъ далеко подвинулись впередъ? Во всякомъ случае, даже самый строгiй критикъ почувствуетъ истинный родникъ поэзiи во многихъ изъ ныне собранныхъ стихотворенiй графини Ростопчиной. И въ настоящую минуту она принадлежитъ къ числу даровитейшихъ нашихъ поэтовъ. Огонь не потухъ еще на романтическомъ алтаре, и если писательница наша осталась верной прежнему своему лиризму,-- отдадимъ же полную справедливость этому прежнему направленiю искусства и строго осудимъ ветреныхъ бумагомарателей, глумящихся надъ талантомъ, который былъ уважаемъ нашими учителями и предшественниками.
Яковъ Петровичъ Полонскiй принадлежитъ къ числу безупречныхъ поэтовъ нашего времени. Мало того - онъ одинъ изъ талантливейшихъ. Молодое поколенiе знаетъ наизусть многiя стихотворенiя г. Полонскаго; дети твердятъ его прекрасную пьесу "Солнце и месяцъ". Все это служитъ неоспоримымъ ручательствомъ искренности и оригинальности нашего поэта. Между темъ многiе, и даже талантливые критики, упрекали его въ безличности. По нашему мненiю, онъ одинъ изъ самыхъ личныхъ поэтовъ современности, после гг. Огарева, Некрасова, Фета, Майкова. Въ чемъ же заключается оригинальная сторона произведенiй г. Полонскаго?
общимъ потокомъ. Нужно быть Кольцовымъ или Лермонтовымъ. Говорить ли о колоссальной личности Пушкина, отозвавшагося, съ свойственной ему генiальностью, на все вопросы времени и искусства? Пушкинъ замыкаетъ собой прежнiй перiодъ нашей литературы, или, лучше сказать, заслоняетъ собой прежнюю подражательную литературу и полагаетъ прочное основанiе нацiональному творчеству до того прочное, что прежняго порядка вещей какъ бы уже не существуетъ съ его появленiемъ въ литературе. Наследство Пушкина раздробилось на части между позднейшими, нашими поэтами, теми, которые по справедливости называются второстепенными. Вместе съ новыми, самобытными элементами своей музы, Пушкинъ внесъ въ литературу и широкое пониманiе образцовъ иностранныхъ. Онъ первый далъ намъ уразуметь красоты поэтовъ Италiи, возвелъ насъ до пониманiя Шекспира, далъ почувствовать прелести греческой антологiи и привилъ байроновскiй жизненный элементъ къ русской поэзiи (вспомните, что современники сравнивали Байрона съ Руссо и находили огромное сходство между обоими великими писателями). Такимъ образомъ генiальностью одного человека введены были въ поэзiю нашу и настоящее искусство, и настоящая жизнь. Последующiе поэты поняли, что вне нацiональности нетъ поэзiи, и что ни одно изящное произведенiе не можетъ быть признано поэтическимъ, не подействуетъ на массы, не будетъ иметь значенiя, если окажется неудовлетворительнымъ въ художественномъ отношенiи. Отсюда начало рацiональнаго изученiя великихъ образцовъ искусства и начало жизненнаго творчества. И между всеми отраслями нашей литературы существуетъ, въ этомъ отношенiи, прочное единство. Более свободныя формы повести и романа быстро двинулись впередъ, благодаря множеству замечательныхъ талантовъ, которые принялись разработывать эту свежую почву. Присматриваясь къ последнимъ результатамъ нашихъ бельлетристовъ, нельзя не заметить, что они въ значительной степени подготовляютъ уже матерiалъ для лирическаго поэта, который тогда только можетъ могущественно начать свою деятельность, когда добыто будетъ для него полное жизненное содержанiе. Съ другой стороны, лиризмъ Пушкина все еще сохраняетъ за собой прежнее свое могущество. Да и что новаго внести въ жизнь, когда вы, читатель, все еще живете Пушкинымъ!
преобладаетъ въ новейшей бельлетристике. Сравнительно, это огромный шагъ впередъ, и совокупная деятельность гг. Огарева, Хомякова, Аксаковыхъ, Майкова, Некрасова достигнетъ, можетъ быть, того, что и лирическая поэзiя станетъ у насъ въ такiя прямыя отношенiя къ новейшей мiровой жизни, въ какiя романъ и комедiя стали къ народной.
После названныхъ нами писателей, г. Полонскiй всехъ более отличается теплотою чувства, проявленiемъ симпатической личности въ своихъ стихотворенiяхъ. Прямому, сильному выраженiю этого чувства препятствуетъ какая-то робость, весьма объяснимая въ наше время застоя лиризма. Но возьмите любое изъ оконченныхъ стихотворенiй г. Полонскаго, наиболее заставляющихъ подозревать въ себе присутствiе объективнаго творчества, и вы увидите, что поэтъ прибегъ для выраженiя своего чувства къ иносказательной форме. Это напоминаетъ намъ отчасти древнiя народныя песни, въ которыхъ душевныя ощущенiя выражались соответствующими имъ образами природы. Вы скажете, можетъ быть, что такимъ же образомъ выражается и г. Фетъ, и другiе пластики. Нетъ! Г. Полонскiй не увлекается образами, рисуя ихъ, на сколько нужно ему для выраженiя своего чувства. Таковъ отличительный характеръ нашего поэта. Чтобъ убедиться, прочтите превосходныя стихотворенiя его: "Дубокъ", "Въ одной знакомой улице", "Качку въ бурю", "Пришли и стали тени ночи", "Мысли", "Не жди", "Моя судьба", "Лесъ", "Колыбель малютки", и пр. и пр.,-- для полноты указанiя намъ бы нужно было перебрать всю книгу. Въ этихъ-то стихотворенiяхъ скрывается натура поэта полная сочувствiя и въ высшей степени симпатичная. Отсюда получаютъ значенiе пьесы, написанныя на Кавказе подъ южнымъ небомъ, въ уединенiи, среди роскошной природы. Теплота и искренность разлиты въ этихъ задушевныхъ страницахъ г. Полонскаго. Мы не станемъ разбирать здесь, по многимъ причинамъ стихотворенiя "Дубокъ"; но изъ грацiозной пьески: "Затворница" такъ и просятся на память эти три стиха, которые говоритъ поэту дева его фантазiи:
"Посещай, убежимъ!..
Где нетъ людей прощающихъ,
Туда возврата нетъ!"
"Узника", "Разсказа волнъ" и слабаго перевода Гётева "Рыбака". Зато какъ милы те образы, которые онъ создаетъ подъ влiянiемъ собственнаго, непосредственнаго чувства! Что, напримеръ, въ "Русой головке", которую онъ воспелъ и которую воспеваютъ целыя тысячи певцовъ? А между темъ простая, веселая песенка эта такъ оригинальна, что невольно ложится на музыку.
Какъ-будто противясь внутреннему своему стремленiю, поэтъ нашъ, въ последнее время, более и более старается облекать лирическiя мысли свои въ образы, и въ этомъ отношенiи начинаетъ уже мастерски овладевать формой. У него начинаетъ выработываться даже собственная манера. Прочтите, напримеръ, следующее маленькое, но полное содержанiя стихотворенiе, въ которомъ личность художника какъ бы совершенно скрыта, и если вы хоть сколько нибудь знакомы съ нашимъ поэтомъ, вы скажете, что оно принадлежитъ г. Полонскому.
У АСПАЗІИ.
ГОСТЬ.
Чтобъ это значило?-- вижу, сегодня ты
Между колоннъ занавесы приподняты;
Благоухаетъ смола;
Цитра настроена, свитки разбросаны;
У посыпающихъ полъ
Ставятъ амфоры на столъ.
Ты же бледна,-- словно всеми забытая,
Молча стоишь у дверей?
АСПАЗІЯ.
Тенью сквозныхъ галлерей.
Шумъ ея замеръ, а это молчанiе
Въ полдень такъ странно, что вновь
Сердце мне мучитъ тоска ожиданiя,
Буйныхъ Афинъ тишину изучила я:
Это - Периклъ говорятъ...
Если бледна и молчатъ его милая,
Значитъ - весь городъ молчатъ!..
Друга венчаетъ народъ!..
Но и въ лавровомъ венке изъ собранiя
Онъ въ эти двери войдетъ.
Таково же, если еще не выше, и другое изъ новейшихъ стихотворенiй г. Полонскаго: "Агарь". Мы не упоминаемъ о стихотворенiяхъ, которымъ уже давно наша критика воздала должную дань хвалы и поощренiя; такiя пьесы, какъ: "Пришли и стали тени ночи", "Зимняя дорога", "Уже подъ ельникомъ, изъ за вершинъ колючихъ", "Качка въ бурю" давно оценены по достоинству.
описанiя природы, когда онъ касается ихъ мимоходомъ. Но г. Полонскiй поэтъ лирическiй по преимуществу,-- онъ не увлекается, да и не можетъ увлекаться ими, точно также, какъ не въ силахъ былъ бы примкнуть и къ лиризму отрицательному, который не по плечу его кроткой, любящей, сочувствующей музе.
Какъ бы то ни было, книжка, лежащая передъ нами - плодъ светлыхъ минутъ жизни одного изъ наиболее талантливыхъ современныхъ поэтовъ. Она составляетъ превосходный подарокъ литературе и, думаемъ, уже встретила общее сочувствiе публики. Мы показали общiй характеръ музы г. Полонскаго, не излагая подробно всехъ ея достоинствъ и не указывая на недостатки, неизбежные всякой деятельности. И что г. Полонскому въ нашемъ совете? Советъ лежитъ въ самомъ времени. Отъ начала до конца своего поприща онъ былъ постоянно преданъ искусству и совершенствовался. Чистое, постоянное, усердное служенiе своему призванiю, и при холодности, и при невниманiи критики, и при многотрудныхъ житейскихъ обстоятельствахъ, служенiе ничемъ не возмущаемое и ничемъ не остановимое, вотъ заслуга Полонскаго, вотъ его дорогое право на уваженiе современниковъ. Теперь поэтъ уже возмужалъ окончательно. Нагрянь въ литературу нашу счастливая волна лиризма, и поэтъ сделаетъ многое.
Имя г. Никитина - третьяго изъ разбираемыхъ нами поэтовъ - невольнымъ образомъ заставляетъ вспомнить Кольцова. Какимъ долженъ выйдти у насъ поэтъ, воспитанный сельскимъ бытомъ и сельскими нуждами, поэтъ-самородокъ? Какое новое содержанiе внесли бы самородки въ литературу нашу, обратившуюся съ такимъ жаромъ къ изученiю и разработке народности? Вопросы эти пробуждаютъ живое любопытство, когда приступаешь къ знакомству съ новымъ самородкомъ.
По словамъ издателя только-что вышедшей книжки стихотворенiй г. Никитина, мещанинъ-поэтъ решительно лишенъ былъ возможности обработать свой прекрасный талантъ. Ему удалось разве только изучать Пушкина да Лермонтова. Вотъ ужь истинно поэтъ-находка, особенно когда вспомнимъ, какое всеобщее любопытство возбуждали первыя стихотворенiя г. Никитина, напечатанныя въ "Москвитянине" и въ "Библiотеке для Чтенiя".
Мы хотимъ высказать г. Никитину откровенное мненiе наше о свойствахъ его таланта, и надеемся, что онъ не посетуетъ на наши замечанiя, какъ начинающiй, передъ которымъ открыты все пути и все дороги.
поэта, именно потому, что поэтическiй характеръ г. Никитина, особенно по стихотворенiямъ, помещеннымъ въ первой половине книжки, показался намъ загадочнымъ. Поэтъ говоритъ о себе, между прочимъ:
Неопытной рукой я струны пробуждалъ,
И песни грустныя, какъ даръ небесный.
Какъ драгоценный кладъ, таилъ и сберегалъ.
Я струнъ одушевить не могъ и не успелъ;
Никемъ незнаемый, съ летъ раннихъ, одинокой,
Какъ птица вольная, я безъ искусства пелъ.
Грустными стихами оканчивается автобiографiя. Поэтъ жалеетъ о прежнихъ дняхъ - глубоко-молчаливыхъ, когда онъ одинъ, въ глуши, слагалъ свою песню. Еще более грустнымъ размышленiемъ исполнено другое стихотворенiе, написанное на ту же тему: "Я помню счастливые годы". Поэтъ говоритъ, между прочимъ:
Въ страницахъ жизни я прочелъ,
И въ нихъ тяжолые уроки
Уму и сердцу я нашелъ.
О, если бъ, въ пору перехода
Широкiй путь моя свобода
Нашла для скромнаго труда!
Согретый мыслiю живою,
Какъ гражданинъ и человекъ,
Тогда бъ отметилъ я свой векъ.
И много силъ я схоронилъ,
Пока дорогу жизни новой,
Уже по этимъ строкамъ, по самому складу стиха, читатель видитъ, что знакомится съ молодымъ поэтомъ, воспитавшимся на пушкинской поэзiи. Еще съ большей силой приходитъ эта мысль на умъ-при чтенiи стихотворенiй г. Никитина, написанныхъ съ 1849 по 1853 годъ. Вы встречаете большое уменье обращаться съ стихомъ, который звученъ и гладокъ, тамъ и сямъ верные очерки природы, много мыслей, еще не глубоко затронувшихъ поэта, и - много подражанiй образцамъ, которые возбудили въ немъ поэтическiй жаръ, дали ему возможность высказаться. Независимо отъ силы бойко управлять стихомъ, вы видите въ г. Никитине не только умнаго, но и мыслящаго человека. И въ самомъ деле, многiя изъ первоначальныхъ стихотворенiй г. Никитина, помещенныхъ въ этой книжке, напоминаютъ вамъ Баратынскаго; напримеръ, хоть начинающееся стихами: "Присутствiе непостижимой силы таинственно скрывается во всемъ"... Во многихъ стихотворенiяхъ ("Жизнь и смерть", "Успокоенiе", "Наследство") встречается очевидное и притомъ не всегда неудачное подражанiе Кольцову (особенно въ стихотворенiи "Наследство"); но поэтъ всего более сочувствуетъ раздумью нашего генiальнаго прасола-песенника. По этимъ признакамъ, мы можемъ предугадывать отчасти, каковъ бы былъ характеръ музы г. Никитина, если бы обстоятельства не помешали ей развиться вполне. Прочтите замечательное посланiе его къ "Певцу" - и вы поймете, что поэтъ не хочетъ выронить песнь свою даромъ. Когда вы подумаете о судьбе г. Никитина, для васъ станетъ ясно, что не безъ причины великiе образцы поэзiи потрясли душу беднаго, одинокаго мещаннна; что въ ней уже были задатки къ воспринятiю ихъ. На первыхъ страницахъ книжки, вы невольно спрашиваете себя: въ чемъ-же заключается въ г. Никитине та самостоятельность, которую не сомневались найдти въ немъ после знакомства съ его бiографiею? Вамъ становится досадно, что поэтъ-самородокъ открытъ уже долгое время спустя после того перiода его жизни, когда онъ довольно-коротко познакомился съ нашей литературой. Вамъ бы хотелось прочесть, вместо слабыхъ подражанiй образцамъ мастеровъ, несколько наивныхъ, задушевныхъ словъ русскаго человека; вамъ жадно хотелось бы уловить еще разъ волшебные звуки Кольцова....
Но одно и то же явленiе не повторяется два раза, и не въ одной только форме суждено выражаться поэту, воспитанному чисто народной жизнью. Въ стихотворенiяхъ г. Никитина есть начатки таланта несомненнаго.
По нашему мненiю, уважаемый нами поэтъ не принадлежитъ къ темъ исключительно поэтическимъ натурамъ (какъ, напримеръ, Кольцовъ), которыя сами, изъ родниковъ души своей, создаютъ для себя и стихъ, и гармонiю, и песню. Поэтическая натура его могла пробудиться отъ соприкосновенiя другихъ, высшихъ поэтическихъ натуръ. Находясь подъ ихъ влiянiемъ, она еще не можетъ выйдти на самостоятельный путь, хотя и чувствуетъ сильное къ тому влеченiе. Лиризмъ Пушкина, Баратынскаго, Кольцова не могъ привиться къ ней можетъ быть потому, что уже несколько поздно всколебалъ душу поэта. Но есть у г. Никитина стихотворенiя, которыя вы прочтете съ полнымъ любопытствомъ и сочувствiемъ. Сюда принадлежатъ его баллады изъ простонароднаго быта: "Старикъ-другоженецъ", "Зимняя ночь въ деревне", "Ночлегъ извощиковъ", "Ссора", "Упрямый отецъ", "Жена ямщика", "Неудачная присуха" и пр. Какъ только поэтъ, после продолжительныхъ броженiй, попалъ на свою колею, онъ сталъ подавать надежды на самостоятельность. И стихъ зашевелился бойче, съ быстротой, легкостью, картинностью, и описанiя природы, и характеры - все это живописно ложится на бумагу. Замечательно, что почти все позднейшiя произведенiя г. Никитина написаны въ этомъ роде, и поэтъ нашъ, какъ бы почувствовалъ свое призванiе. Онъ понялъ свои силы - и эта правильность инстинкта въ художнике не можетъ не радовать насъ: еще несколько времени, еще несколько самостоятельности - и баллады г. Никитина получатъ значенiе въ нашей литературе.
Замечательное дело! Даже въ мелочахъ, въ формальныхъ подробностяхъ - одинъ общiй психическiй законъ повсеместно управляетъ развитiемъ поэтическаго духа. По прочтенiи стихотворенiй г. Никитина, невольно пришла намъ на умъ одна глава изъ сочиненiя Филарета Шаля объ англiйской простонародной литературе. И тамъ, какъ у насъ, она выразилась въ двухъ главныхъ формахъ - песне и балладе. Поверка справедливости этого закона сильно заняла насъ съ техъ поръ, какъ мы открыли, отчасти, его оправданiе въ зрелыхъ начаткахъ г. Никитина. Посмотримъ, какихъ самобытныхъ результатовъ достигнетъ нашъ молодой поэтъ, которому мы отъ всей души желаемъ успеха.
1856.