VII.
Барышня Олимпiада Павловна.
Нашъ уездъ, какъ читатель можетъ догадаться по значительному количеству женскихъ лицъ, попавшихъ въ мои заметки, изобилуетъ помещицами. Большинство ихъ правитъ своими именiями плохо, но кротко и не затейливо. Между ними имеется несколько особъ, снискавшихъ себе известность и даже ознаменовавшихъ себя подвигами, заслуживающиы и песнопенiй, или по крайней мере странички въ исторiи. Такъ одна изъ упомянутыхъ мною дамъ, опоздавши въ почтовую карету, ходившую изъ Петербурга въ N***, и, стало-быть, лишившись права на билеты, взятые ею заранее, выплакала у почтоваго начальства для себя и своего семейства, пять новыхъ билетовъ безплатно. Другая прославилась темъ, что проводя въ теченiи двадцати летъ, каждую зиму въ Петербурге, и въ своемъ собственномъ доме, не знала какъ называется улица, украшенная ея домомъ и двадцать летъ къ ряду осчастливленная ея жительствомъ.
Но все эти и подобные имъ подвиги, были детскою игрой въ сравненiи съ подвигомъ нашей соседки, барышни Олимпiады Павловны Чемезовой. Барышня эта также имела въ Петербурге домикъ, и проводила въ немъ зиму, и не двадцать, а сорокъ летъ къ ряду. Года два тому назадъ, одно изъ надворныхъ строенiй, принадлежавшихъ къ этому дому, загорелось, но было погашено, причемъ погибъ ветхiй деревянный заборъ со стороны улицы, отчасти сгоревшiй съ быстротою гнилушки, отчасти поваленный для проезда трубамъ. На утро, после пожара, ближайшее полицейское начальство, имея въ виду, что дворы, выходящiе на улицу, не могутъ существовать безъ заборовъ, попросило барышню Олимпiаду Павловну въ возможно скоромъ времени озаботиться постройкою новой ограды. Посланiе передано было представителемъ низшей инстанцiи полицейской власти, помощникомъ квартальнаго надзирателя,-- лично и весьма вежливо. Но бедный помощникъ съ его вежливостями получилъ встречу, о которой долго не позабудетъ. Олимпiада Павловна сперва спросила его холодно: "А ты, батюшка, мне дашь денегъ на эту постройку?" и вследъ затемъ, воспользовавшись изумленiемъ гостя, накинулась на него съ яростiю тигрицы. Получивъ названiе взяточника, кровопiйцы, притеснителя сиротъ, безжалостнаго къ чужой беде истукана, ошеломленный помощникъ бежалъ изъ негостепрiимнаго дома и передалъ дело начальству, прося уволить его отъ всякихъ переговоровъ съ девицею Чемезовой.
Квартальный надзиратель, а после него частный приставъ намеревались повернуть дело круто; но все ихъ усилiя рушились передъ стойкостiю Олимпiады Павловны.
Частный приставъ бежалъ, бежалъ съ позоромъ, бежалъ восклицая: "глазъ не покажу къ этой девице!" Полицiймейстеръ, молодой человекъ и кавалерiйскiй полковникъ, разсчитывалъ покончить все дело шутками и любезностью. Онъ прiехалъ самъ, разсказалъ Олимпiаде Павловне, какъ много теряетъ ея миленькiй домикъ отъ безобразныхъ развалинъ забора. Но вся эта мягкость, снискавшая полицiймейстеру популярность даже на венецiанскихъ и индейскихъ ночахъ Излера, не помогла тутъ нисколько. Ему также былъ заданъ ироническiй вопросъ о томъ, дастъ ли онъ денегъ на постройку забора, а затемъ все остальное, даже бегство, совершилось обычнымъ порядкомъ.
Черезъ несколько дней, Олимпiаду Павловну попросили пожаловать, въ назначенный часъ, къ оберъ-полицiймейстсру, для некоторыхъ объясненiй.
Барышня не испугалась ни мало и только оделась въ глубочайшiй трауръ, хотя последнiй изъ ея близкихъ родственниковъ покинулъ здешнiй мiръ летъ за восьмнаднать слишкомъ. Въ своемъ печальномъ уборе и не отнимая платка отъ глазъ, наша героиня однимъ своимъ видомъ разстрогала даже просителей, ждавшихъ появленiя полицiймейстера. И что всего удивительнее, Олимпiада Павловна плакала, плакала горько, отъ чистейшаго сердца. Отъ всей полноты души, она, помещица двухсотъ душъ, и владелица дома въ Петербурге, сознавала себя раззоренною пожаромъ, истребившимъ застрахованный курятникъ ценою въ триста целковыхъ. Отъ всей полноты души, она, выгнавшая отъ себя и обругавшая скверными словами множество лицъ, прикосновенныхъ къ полицiи,-- считала себя оскорбленною и притесняемою до варварства. Чудныя явленiя иногда происходятъ въ сердце женщины!
Не успелъ показаться оберъ-полицiймейстеръ, какъ Олимпiада Павловна первая сделала на него натискъ, съ такимъ плачемъ и такимъ потокъ жалобъ, что первый монологъ ея одинъ тянулся три четверти часа, къ ужасу слушателей и свидетелей. Оберъ-полицiймейстеръ побледнелъ и потребовалъ стаканъ воды. Еще четверть часа, и онъ отеръ лицо платкомъ и опустился на стулъ, тщетно стараясь остановить просительницу. Еще пять минутъ, и глаза полицiи вскочилъ со стула, поклонился Олимпiаде Павловне, проговорилъ поспешно: "Бога ради, ступайте домой и делайте какъ знаете", а вследъ затемъ ушелъ изъ залы.
Наша героиня торжественно возвратилась домой; слухъ о победе, ею одержанной, разошелся по городу. Более недели прошло, и обгорелые обломки все еще валялись на старомъ месте; о постройке забора помину не было. Городовые и хожалые робко обходили домъ девицы Чемезовой. И вдругъ, въ одно прекрасное утро, отправляясь въ церковь, Олимпiада Павловна заметила, что действительно видъ ея двора, помойной ямы и иныхъ черныхъ построекъ неблагообразенъ, даже отвратителенъ со стороны улицы. Немедленно позвавши дворника, она сперва обругала его колпакомъ, лентяемъ и свиньей, а потомъ дала поколенiе къ завтраму же приговорить рабочихъ для постройки забора. Не прошло недели, какъ на месте разрушенной ограды уже воздымалась новая, и не только воздымалась, но сiяла яркою зеленою краской, самою дорогой изъ всехъ красокъ!!!
Сейчасъ разсказанный мною эпизодъ, довольно ясно изображаетъ личность Олимпiады Павловны; но онъ не можетъ разъяснить причины, но которымъ и я, и все наши соседи искренно любили сердитую барышню. А мы ее любили очень, хотя по временамъ и звали ее самодуромъ, старымъ дитятей и трещеткой. Любили же ее мы за то, что она была до крайности добра, забавна и умна, умна самымъ оригинальнымъ образомъ. Посреди вздора, котораго не позволила бы себе старая индейка, еслибъ индейки умели говорить, у Олимпiады Павловны безпрерывно проскакивали умныя мысли, юмористическiя замечанiя, а иногда и фразы свидетельствовавшiя о способностяхъ, выходящихъ изъ общаго уровня. Кто не умелъ къ ней подходить и держать беседу, для того моя соседка являлась сухою, скучнейшею и невежливою старою девой, но съ близкими и ценящими ее людьми, она оказывалась добрейшимъ существомъ, смеялась сама надъ собой, и нисколько не таила запасовъ наблюдательности и юмора, даннаго ей природой. Какъ помещица, Олимпiада Павловна никуда не годилась. Доходовъ съ именiя она не имела никакихъ, но ругалась съ мужиками съ утра до вечера. Крестьяне терпеть ее не могли за эту брань и пиленье, воровали ея лесъ, пустошили ея земли, не платили оброка, однако сами не богатели ни мало, и считались первыми пьяницами во всемъ крае.
Когда мы съ Матвеевымъ пришли въ гостинную, Олимпiада Павловна, терзавшая сестру какимъ-то разсказомъ о гусяхъ нарочно пущенныхъ дьячкомъ въ ея ржаное поле, остановила свой разсказъ на словахъ: - я и говорю, притащите ко мне этого мерзавца, такъ за его скверную косичку и тащите!... Владимiръ Матвеевичъ, и я считались первыми друзьями барышни. Но на это утро она окинула насъ гневнымъ взоромъ, встала съ кресла, присела передъ нами съ обидно-ироническимъ почтенiемъ, и сказала: "очень, очень вамъ благодарна, батюшки! Векъ не забуду вашихъ великихъ благодеянiй. Стану по мiру ходить да поминать насъ, мои благодетели!"
-- Что вы, Богъ съ вами? Что мы вамъ сделали, Олимпiада Павловна? спросилъ посредникъ.
-- Не случилось ли чего съ вами, сохрани Боже? сказалъ я, въ свою очередь.
Олимпiада Павловна оправила свое простое, но изящное платьице, изъ тонкой шелковой матерiи, (она всегда одевалась со вкусомъ).
-- Слышите, еще спрашиваютъ, не случилось ли чего съ вами. За новые порядки я пришла благодарить васъ, батюшки. Видите, понаделали нищихъ, да еще подшучивать явились! Вдовъ и сиротъ не забыли, помоги вамъ Господи. Векъ не забудемъ вашихъ милостей, все соседи за васъ Бога молятъ.
-- Чемъ виноваты?... Всемъ виноваты! Кабы вы по меньше радовались всякой новинке, да умели бы держать языкъ за зубами, не было бы и делъ этихъ безобразныхъ. Отъ копеечной свечи Москва загорелась, отъ вашихъ речей всей беде начало! Видишь, нашлись радетели!
-- Иной подумаетъ, улыбаясь сказалъ Владимiръ Матвеевичъ: - что наша добрая Олимпiада Павловна наполнена самыми отсталыми сожаленiями по части крестьянскаго дела. А знаете ли вы, Сергей Ильичъ, что у ней уже готова въ черновомъ виде уставная грамота, и что она сама, безъ просьбъ и настоянiй, отдала крестьянамъ угодья, о которыхъ они и просить не смели.
-- Ну, ну, батюшка, ты у меня мелкимъ бесомъ не разсыпайся, значительно смягчившись, перебила гостья: - я не жидовка какая нибудь, а мужики, хоть и поганые пьяницы, все-таки шестьдесятъ летъ въ нашемъ роде. Раззорить-то ты умелъ, радовался беде, а теперь хвалишь, да похвалы твоей мне не надо. Что же мне по твоему, обобрать мужика за то, что меня самое кругомъ обобрали?
-- Жестокость ваша, Олимпiада Павловна, со вздохомъ заметилъ посредникъ: - поражаетъ меня въ самое сердце; но я не въ силахъ отвечать на нее суровостью. Уставная грамота, которую вы приготовляете...
-- Стану я приготовлять твою безумную грамоту! Мне и говорить тошно объ этой гадости. И векъ бы грамоты не было, да у меня гостила Федосья Ивановна съ мужемъ, въ прошломъ мае месяце. Я и говорю мужу: чемъ шататься безъ дела, да дрыхнуть до десяти часовъ, лучше пособи мне, да зазови этихъ работниковъ...
-- Какъ бы то ни было, сказалъ я въ свою очередь: - достоверно, что дело устроено на прекрасныхъ условiяхъ, и отъ Олимпiады Павловны Чемезовой появится первая уставная грамота въ уезде, а можетъ быть въ губернiи...
-- Такъ и жди, батюшка. Ты думаешь, что я грамоту такъ и подамъ по начальству?
-- Чего же медлить съ похвальнымъ деломъ? произнесъ Матвеевъ.
-- Смотри, съ чемъ подъехалъ! А я тебе и скажу почему медлить. Дура я буду, коли подамъ скоро грамоту. Большая дура. Я нашу чиновную братью хорошо знаю. Съедетесь вы себе, въ присутствiи, въ палате, на съезде, какъ оно у насъ тамъ называется. Уставныхъ грамотъ еще не поступаетъ, дело новое, да летомъ и помещику не до вашихъ глупостей. Вдругъ приносятъ одну грамоту, чья? отъ помещицы Чемезовой. Ну тамъ еще два-три дурака пришлютъ по грамоте, думаютъ себе, будетъ хоть спасибо за усердiе! Вотъ вамъ, чиновникамъ-молодцамъ и работа, дела немного, а есть надъ чемъ покуражиться. Для чего дескать, у госпожи Чемезовой на грамоте строка выписана криво? А на той странице почему ошибка сделана? И какая это пожня. Свиное ухо отдала крестьянамъ, надо проверить, не обидно ли оно имъ будетъ? Да и титулъ зачемъ-то подскобленъ...
-- Никакого титула въ грамоте не полагается.
-- Да и титулъ подскобленъ, да и чортъ ее, эту помещицу знаетъ, можетъ она мужиковъ надула. Лучше велеть ей все переделать да пустить къ ней пять-шесть запросовъ? Вотъ тебе и спасибо, вотъ тебе и подавай грамоту, пока у начальства дела немного! Еще хорошо, какъ штрафа какого не положатъ. Все вы чиновники - одна выжига. А какъ вотъ вамъ подпалятъ въ одно утро, после срока, грамотъ съ полсотни, такъ и куражъ у васъ попростынетъ. Подскоблено ли тамъ, или пожня не такая или просто наврана ахинея,-- валяй себе, утверждай, что тутъ копаться! обедать пора, животы подвело, а ишь ты ихъ еще лежитъ какая груда!
-- Браво, браво, Олимпiада Павловна! закричали мы оба, не имея силъ удержаться отъ смеха. Говоря за себя, я могу сказать, что никогда не приходилось мне слыхать, отъ самого бойкаго наблюдателя более верной характеристики нашего бюрократическаго и канцелярскаго делопроизводства. Наша прiятельница сама разсмеялась, и остатки главныхъ облаковъ сбежали съ ея чела.
-- И долго вамъ дожидаться уставныхъ грамотъ, продолжала она: - никому не весело дать надъ собой ломаться безъ толка какому нибудь стрикулисту. И надо мною не поломаетесь, въ этомъ прошу извиненiя. А еще и потому не дождетесь грамотъ, что сами же вы въ нихъ настрочили путаницу.
-- Какую же путаницу? спросилъ Матвеевъ.
-- А путаницу, какъ путаницы бываютъ. Чемъ бы облегчить дело, вы наплели такую чертовщину (Олимпiада Павловна плюнула и перекрестилась), что только руками развести остается. Разве я не читала листовъ, что вы намъ на дняхъ разослали съ сотскими? {Печатныя формы для составленiя уставныхъ грамотъ, разосланныя по помещикамъ въ начале прошлаго лета.} Читала и ни слова не поняла, а написано тамъ дело не подходящее. Ваша петербургская братья, вотъ такъ и думаютъ: у Чемезовой помещицы наверное водится особенный домъ съ красною кровлей, въ доме контора, въ конторе сидятъ писаря да землемеръ ученый, планъ виситъ на стене, въ именiи самомъ вся земля вымерена, везде стоятъ белые столбики, какъ въ петергофскомъ саду, по дорожкамъ! Шли туда какую хочешь рацею, все прочтутъ, все поймутъ, все смеряютъ, все сосчитаютъ. А у Чемезовой при мызе конторы нетъ, писаря никогда не водилось, староста у ней неграмотный, къ тому же воръ и пьяница, плановъ никто и въ глаза не видалъ пятьдесятъ летъ, я думаю на чердакахъ отъ нихъ остались крысьи объедки. А у меня еще двести душъ; что же у мелкопоместныхъ? И какъ пышно прописано: отъ урочища такого-то до урочища такого-то предоставляется крестьянамъ, столько-то десятинъ и столько сажень! А почему я знаю, сколько у меня десятинъ и сколько сажень отъ урочища Чортова Ягода до Клоповой Поляны? Имъ я сама съ аршиномъ пойду мерять, что ли? А хочешь, чтобы кто мерялъ, такъ шли землемеровъ, да шли ихъ даромъ, да и корми ихъ, прожоръ, отъ начальства, а не лупи съ меня же; ужь я довольно по горло и такъ облуплена, какъ следуетъ.
-- Ужь будто васъ такъ сильно облупили, Олимпiада Павловна, заметилъ я на эту филиппику, отчасти не лишенную своей доли истины. - Всякiй годъ вижу я васъ летомъ и положительно всякiй годъ слышу я отъ васъ, что съ именiя у васъ дохода нетъ, а получается одно раззоренье.
-- Никогда я тебе такого вздора не говорила и верно это тебе приснилось когда нибудь после ужина. Былъ доходъ, какъ у всякаго человека былъ доходъ прежде. И оброкъ получался, и на крестьянъ до этого года не могла я жаловаться.
-- А какъ же, спросилъ Матпеевъ: - они у васъ третьяго года всю лесную дачу раскрали?
-- Ничего не раскрали. Мерзавцы они и бездельники, это правда, а лесъ целъ. Стоитъ какъ стена.
-- Выдается мне, заметилъ Матвеевъ: - ездишь мимо вашей лесной дачи, только лесу на ней, извините меня, давно нету, а вместо стены торчатъ пни кикiе-то.
-- Ну ужь, Олимпiада Павловна, смеясь отвечалъ посредникъ: - за все ваши злыя насмешки и суровыя слова когда нибудь придется разсчитаться со мной. Не забывайте, что вы у меня въ участке, чемъ я не мало горжусь.
-- И знать я не хочу про твой участокъ, а о посредничестве твоемъ позабыла и думать. Есть у меня девка одна на кухне, еще чешетъ себе волосы, а ля Помпадуръ, чуть ее хорошенько поругаешь, она грозится мне, что дескать идемъ жаловаться къ посреднику. Иди, иди, матушка, говорю я, иди себе, нашъ посредникъ такой охотникъ до прекрасныхъ пастушекъ! Вотъ тебе собеседница,-- а я ни тебя, ни становаго, ни чиновника, какого тамъ ни на есть, въ именiе къ себе не пущу. Я и исправниковъ отъ себя выгоняла.
своего друга Матвеева, гостья пустилась разсказывать о томъ, какъ она третьяго года чуть не заморозила, нарочно, въ истопленной спальне судейскаго подъячаго, который притащился въ усадьбу за какою-то своею распоганою справкой. Отъ вышепрописаннаго назидательнаго случая она перешла было къ разбойнику дьячку и его гусямъ, о которыхъ мы уже упомянули, но на средине разсказа красноречiе барышни пресеклось.
-- Ахъ я, безтолковая, быстро сказала она, обращаясь въ мою сторону: - да что это наконецъ сделалось съ моею памятью? Ну оно ужь известно, въ эти времена я думаю и свою голову где нибудь забудешь. Ведь у меня къ тебе пребольшая просьба, батюшка Сергей Ильичъ. Для нея-то я больше и прiехала, а вотъ толкую объ этомъ дьячке безобразномъ, тьфу! чтобъ его разорвало, негодяя!
-- Радъ служить вамъ по гробъ моей жизни, Олимпiада Павловна.
-- То-то по гробъ жизни. Избавь ты меня, мой другъ, отъ твоего дорогого дядюшки.
-- Какъ, отъ Бориса Николаича?..
-- То-есть какже: прикажете вызвать его на дуэль, или просто умертвить где нибудь въ уединенной аллее?
-- Я тебе говорю дело, а ты лясы точишь. Мои мужики у него въ пустоши какой-то дряни нарубили - чему тамъ хорошему рости у него въ пустоши? Опенковскiй управляющiй чемъ бы покончить дело со мной, по-соседски, что бы ты думаешь выкинулъ? Подалъ въ судъ просьбу; на мое именiе настрочилъ жалобу! Я воровъ никогда не покрывала, я давно знаю, что мои мужики готовы у нищаго лапти подтибрить. Такъ и кончай со мной, какъ делаютъ христiане, а теперь станутъ таскать людей въ судъ, да лупить взятки, да еще ко мне нашлютъ подъячихъ, одной крови сколько испортится. Вотъ что значитъ полагаться на управляющихъ. Твоему дяде лишь бы сидеть съ своими тамъ певицами, старому срамнику, а деломъ заняться видно противно - генералъ дескать, великiй баринъ!
-- Будьте уверены, Олимпiада Павловна, сказалъ я: - будьте уверены, что дело это устроится непременно. На этихъ же дняхъ я долженъ побывать у дяди: ругайте его какъ хотите, а надо ему отдать справедливость въ одномъ: онъ ни судовъ, ни жалобъ самъ не любитъ. Я уверенъ, что онъ и не слыхалъ о рвенiи своего управляющаго. по всей вероятности, онъ назначитъ легкiй штрафъ за порубку, а можетъ быть и вовсе оставитъ дело безъ последствiй.
-- Отчего безъ последствiй? не надо безъ последствiй! Я подарковъ принимать отъ него не стану, очень мне нужно его богатство. Мои мужики не хуже его мужиковъ, а еще лучше. Пьяницы они, да имъ за то есть что пропивать, а его-то православные, первые оборванцы въ уезде.
"безъ малаго какъ въ хорошее время", и что на завтрашнiй день за оброчниками остановки не будетъ. Отдохнувши нравственно, я решился завтра же побывать у дяди Бориса Николаевича, но судьба приготовила для меня поездку въ другую сторону.
Когда я ложился спать, мне подали записку отъ одного изъ моихъ любезнейшихъ и ближайшихъ соседей Петра Ивановича Зарудкина, отставного подполковника, съ отличiемъ участвовавшаго въ знаменитой крымской кампанiи.
"Милостивый государь и уважаемый другъ Сергей Ильичъ", гласила цидулка, и слогомъ, и почеркомъ напоминавшая что-то крайне старинное, хотя автора ея мы звали старцомъ более для шутки - "по здравомъ обсужденiи настоящихъ и имеющихъ наступить обстоятельствъ, въ хозяйственномъ отношенiи, я и Иванъ Петровичъ вознамерились продать именiя наши, жизнь же свою более проводить за границею. Покупщикъ есть, но, не взирая на весьма невысокую цену, имъ предлагаемую, мы оба готовы сделать еще сбавку съ сей цены, еслибы вы пожелали совершить покупку. Если вы свободны, то посетите насъ, не теряя времени. Примите и проч."
"Петръ Зарудкинъ".
"P. S. Если находится у васъ pulsatilla и tinctura sulphuri безсонницу, какiя-то неопределенныя страданiя подъ-ложечкой". "П. З".
-- Боже мой! сказалъ я, даже привскочивъ на постели: - что могло случиться съ нашими Орестомъ и Пиладомъ, съ милыми чудаками, безъ которыхъ я просто не могу вообразить себе уезда и жизни въ деревни?..