IV.
Первый день испытанiй.
Принимаясь набрасывать эти заметки, я далъ себе слово не скрывать ни одного изъ своихъ непохвальныхъ ощущенiй, не прикрашивать ни одной подробности. Только полнейшая искренность можетъ придать цену моему разсказу, и я не стану отступать передъ нею, ни въ большихъ ни въ малыхъ случаяхъ.
Строго держась принятаго решенiя, я долженъ признаться, что мое первое пробужденiе у себя въ деревне не могло назваться очень прiятнымъ. Напрасно въ окна мои несся ароматъ цветовъ и сена, скошеннаго на садовыхъ лужайкахъ, напрасно кидалась мне въ глаза светлая обстановка веселой комнаты, где я всегда спалъ такъ покойно - летней и деревенской радости на душе не было. Не было въ душе и того полнаго спокойствiя, которое въ старую пору деревенской жизни, съ первыхъ ея дней, возстановляло весь мой организмъ, прогоняло прочь помыслы о хлопотахъ и буряхъ жизни. И чувствовалъ себя обреченнымъ на какую-то тревогу. Мне словно не дали доспать и меня, неготоваго къ работе, тянули на работу не шуточную. Ощущенiя мои были сходны съ ощущенiями чиновника обленившагося на спокойномъ месте, устыдившагося своей безполезности, напросившагося на важное порученiе и вдругъ испуганнаго мыслiю о томъ, что кажется порученiе-то не по его способностями.. Такъ какъ большая часть моихъ читателей или служили, или служатъ, или много слыхали про службу, то надъ; юсь, что сравненiе для нихъ не окажется темнымъ.
Более всего меня мучило и сокрушало отсутствiе всякаго плана для моего поведенiя какъ землевладельца и помещика. Въ городе мне все казалось такъ просто и гладко; здесь, при первомъ шаге къ практическому решенiю, я колебался постыднымъ образомъ. Поддержать ли усадебное хозяйство, бросить ли господскую запашку, что делать съ домомъ и садомъ, не перевести ли рабочiя тягла на оброкъ и затемъ навсегда покинуть Петровское? Ни на одинъ изъ этихъ вопросовъ я не умелъ ответить и признаюсь, горячо желалъ, чтобы какое нибудь постороннее обстоятельство, помимо моей воли, обозначило передо мною общiя черты будущей деятельности.
Къ счастiю, оно вышло, или къ несчастiю, но мне не пришлось ждать долго; я пошелъ въ комнаты сестры и засталъ ее за чаемъ. Дети ея еще не вернулись съ купанья: Англичанка, не понимавшая ни слова по-русски, готовила для нихъ бутерброды. После первыхъ приветствiй, сестра обратилась ко мне съ такимъ вопросомъ;
-- А ты верно не знаешь, что изволилъ встревожить все Петровское?
Для сестры моей Петровское заключалось въ мызе съ принадлежностями и ея многочисленнымъ населенiемъ дворовыхъ. Садъ, скотный дворъ, птичникъ, все это она очень любила, но полевое хозяйство ее не занимало.
-- Въ первый разъ слышу, что я способенъ кого-нибудь потревожить, отвечалъ я пожимая плечами.
-- И еще какъ! Сегодня не успела я встать, какъ къ крыльцу пришли все дворовые, en masse, съ детьми, и даже столетнимъ Никономъ. Я вышла, и они стали умолять меня, чтобъ я ихъ не покинула и заступилась за нихъ передъ бариномъ. Кто-то проезжалъ съ железной дороги и сказалъ имъ, что ты намеренъ бросить мызу и распустить дворню. "Мы готовы работать лучше прежняго", говорили они: "у насъ и мысли не было въ чемъ-нибудь вамъ перечить; за что же намъ покидать свой уголъ и шляться по мiру?" Само собой разумеется, я дала и за себя и за тебя слово, что пока у насъ есть кусокъ хлеба, мы не разстанемся съ людьми столько летъ служившими нашему семейству.
-- Этого, признаюсь, я не ожидалъ вовсе, заметилъ я съ удивленiемъ. - Довольство идетъ нашимъ дворовымъ весьма обыкновенное...
-- А дети, а привязанность къ месту, а врожденная неохота къ переменамъ? У садовника четверо ребятишекъ, у пастуха шестеро и больная жена: какъ имъ двинуться съ такою ордою? Да и мне было бы горько не видать около себя стариковъ при которыхъ я родилась, лицъ, къ которымъ я привыкла... Да и где, при теперешней безтолковице, нанять хорошихъ людей для мызы?..
-- Все это такъ, отвечалъ я, и самъ не зная отчего, почесалъ затылокъ: - но подумала ли ты, Вера, что своимъ решенiемъ ты положительно связала и себе и мне руки въ хозяйственномъ отношенiи? Удерживая дворовыхъ, ты удерживаешь усадьбу въ ея настоящемъ виде; нельзя же кормить двадцать пять человекъ купленнымъ хлебомъ, и оставлять ихъ въ праздности. Удерживая усадьбу, ты удерживаешь всю запашку и все покосы, стало быть оставляешь барщину на два лета, а потомъ делаешь необходимымъ наемъ большаго числа вольныхъ рабочихъ.
-- Все это очень дельно, возразила сестра: - только я уверена, и еще какъ! что будь все на твоей воле, у тебя не достало бы твердости прогнать самого дрянного изъ дворовыхъ.
-- Оно, можетъ быть, а все-таки следовало бы обдумать, не торопиться решенiемъ...
Но сестра видела меня насквозь.
-- Не прикидывайся недовольнымъ, сказала она со смехомъ. - Ты первый радъ тому, что дело съ дворовыми определило твое будущее хозяйство. Ты ехалъ сюда и мучился, не зная что предпринять и на что решиться.
И она была права: я чувствовалъ, что съ сердца свалилась большая тягость. Мне была указана дорога, можетъ быть кривая и трудная, но все лучше какая нибудь дорога, нежели глухая степь при совершенномъ незнанiи местности.
Дети прибежали, холодные и съ мокрыми волосами; я ихъ расцаловалъ несравненно крепче нежели расцаловалъ бы до вышеприведеннаго разговора. Потомъ я вышелъ изъ дома, поздоровался съ дворней какая оказалась на лицо, известилъ ее, что не намеренъ никого ни прогонять, ни удерживать у себя, переговорилъ съ прикащикомъ и получилъ отъ него краткое удостоверенiе въ томъ, что полевыя работы идутъ такъ скверно, какъ ни у кого изъ соседей.
Прикащикъ мой, Михайло Степановъ, принадлежалъ къ числу людей довольно распорядительныхъ, но крайне негодныхъ на какое-нибудь дело, выходящее изъ рутины. Какъ все бурмистры и прикащики на Руси, онъ былъ непоколебимымъ столпомъ крепостного права, и на волю гляделъ въ высшей степени враждебно. По его словамъ, крестьяне, кроме иныхъ стариковъ, были мне злыми супостатами, ему же, Михайле, оказывали такъ мало послушанiя, что онъ решился бросить свою должность. "Что же, брось", отвечалъ я ему, и темъ окончательно остановилъ потоки его красноречiя. Мой министръ только пугалъ меня угрозой отставки: догадавшись, что при сельскомъ старшине и при вероятномъ уменьшенiи запашки для полевыхъ работъ будетъ довольно и старосты, онъ прекратилъ жалобы и пошелъ къ своему делу.
Я прошелъ въ садъ, а изъ сада выбрался въ рощу раскинувшуюся по высокому холму подъ речкою. Изъ этой рощи, открывался видъ на соседнiя деревни, лесъ, покосы, и что главное, на господское паровое поле. Каменный скотный дворъ, изъ котораго въ настоящую пору вывозился навозъ на поле, стоялъ около речки, въ весьма близкомъ отъ меня разстоянiи. Севъ подъ первымъ деревомъ на высокомъ месте, я могъ не тревожа никого, наблюдать за ходомъ работы и такимъ образомъ проверять действительность только что принесенныхъ мне жалобъ.
Не прошло несколькихъ минутъ наблюденiя, какъ я долженъ былъ сознаться, что работы на моемъ поле, безъ малейшаго сомненiя, идутъ такъ скверно, какъ ни у кого изъ соседей. Не смотря на позднюю пору и близость другихъ занятiй, удобренiе было вывезено лишь на самое малое количество десятинъ, и то ближайшихъ (тогда какъ у насъ оно свозится прежде всего на десятины отдаленныя и стало-быть нуждающiяся въ немъ более). Самый ходъ работъ раскрывался передо мною, какъ на ландкарте: маленькiя кучки людей копошились на поле и у скотнаго двора, покуривая трубочки, присаживаясь на коленяхъ и немного шевелясь только после усилiй и увещанiй Михайлы, который показывалъ большую деятельность, вероятно зная, что самъ плантаторъ неподалеку. Но всего удивительнее и забавнее было глядеть на крестьянъ уже сложившихъ свой возъ удобренiя, и возвращавшихся къ скотному двору за новымъ грузомъ. Такъ и видно было, что эти люди, привыкшiе къ труду сильному и честному, просто не умели лениться, и если позволено будетъ неправильное выраженiе "ленились на свою голову". Солнце палило безъ жалости, дорога отъ поля къ скотному двору была гладка, какъ шоссе около Царскаго Села: въ видахъ собственнаго интереса, рабочему следовало бы пустить лошадь рысью, и добравшись до двора, прiять долгiй отдыхъ подъ деревомъ или тенью стены, въ кружке соседей; но этотъ маневръ, ясный для всякаго настоящаго ленивца, не приходитъ мужику въ голову. Онъ плелся тихо, тихо, солнце жгло и его и бедную лошадь, какимъ-то неловкимъ и полусоннымъ подъезжалъ онъ къ скотному двору и довольно скоро выезжалъ оттуда, чтобы снова плестить шагъ за шагомъ и жариться на солнце. Смело можно было заверить, что лености более неловкой, неразсчетливой и тяжелой для человека трудно придумать даже въ наказанiе. Вообще вся сцена оставила во мне впечатленiе самое странное: я ожидалъ найдти людей свежихъ, ленящихся con amore, празднолюбствующихъ съ удовольствiемъ отдыхающаго труженика. Вместо того, я увидалъ толпу которая, если не лицами и теломъ, то вялостью движенiй, напоминала больныхъ высланныхъ изъ госпиталя на прогулку съ сельскими упражненiями. И выраженiе лицъ оказывалось неимоверно кислымъ; только два или три старика, которымъ уже не подъ лета было переменять свою методу работы, глядели весело и двигались, какъ живые люди.
переговоровъ. Но когда я дошелъ до опушки рощицы, на меня напала обычная стыдливость неопытнаго помещика. Я дорого далъ бы за дозволенiе остаться подъ деревьями и послать къ крестьянамъ, вместо себя, какого-нибудь искуснаго оратора. Что буду я говорить? Какое право имею я соваться съ упреками?-- такiя глупыя мысли лезли въ мою голову. Уже я думалъ отложить дело до завтра, а настоящiй день весь посвятить отдыху, когда новый припадокъ стыда, и стыда справедливаго, стыда за свое малодушiе, покончилъ навсегда съ моими колебанiями.
"Да что же такое въ самомъ деле?" сказалъ я самому себе: "изъ-за какой причины мне волноваться и совеститься? Не я отменялъ Юрьевъ день, не я поддерживалъ крепостное право, даже не я прiобрелъ это именiе, больше пятидесяти летъ, считающееся за семействомъ нашимъ. Отчего я буду мямлить передъ этими людьми? Я не желалъ имъ зла, не делалъ имъ притесненiй; правда, я могъ править ими разумнее, но слабое правленiе не есть еще грехъ великiй. Даю себе честнейшее слово позабыть все книжныя умствованiя и держаться честной вседневной житейской правды. Вотъ поле, на которомъ, если я буду зевать, выростетъ какая-нибудь чертовщина, вместо хлеба, къ будущему году. Вотъ рабочiе, которымъ я не могу дозволить губить летнiе дни безъ пользы для себя или для меня, нуждающагося въ рабочей силе. Всякая запинка съ моей стороны теперь признакъ безхарактерности. А потому нечего терять времени".
Съ радостью почувствовалъ я свежесть въ голове и сердце.
Черезъ минуту я уже шелъ по дороге, нисколько не думая о томъ какъ и что буду я говорить. Крестьяне, понявши что сейчасъ будетъ объясненiе, стали кучкой у скотнаго двора, подъ большими тополями, посаженными около дороги еще моимъ отцомъ, великимъ любителемъ всякихъ редкихъ въ нашемъ крае деревьевъ. При моемъ приближенiи, все сняли шапки и поклонились мне съ приветливостiю. Къ удивленiю, разговоръ завязался безъ натянутости: было слишкомъ много предметовъ, о которыхъ требовалось спросить или условиться. Мне назвали сельскихъ старостъ по каждой деревне, разсказали о составе волостного правленiя; я сказалъ крестьянамъ, что привезъ несколько экземпляровъ Положенiя, и за исключенiемъ одного, предложилъ ихъ желающимъ. О воле я говорилъ безъ всякой восторженности, предполагая, что крестьяне не верятъ искренности помещичьихъ поздравленiй: правъ я былъ въ этомъ или нетъ, не знаю. Наконецъ, дело дошло до хода работъ, и я сообщилъ прямо, что такъ вести полевыя занятiя нельзя и что съ настоящаго дня, съ общаго согласiя, намъ необходимо принять надлежащiя меры.
-- Наша воля, батюшка Сергей Ильичъ: - а у насъ все по старому, и кажись, въ работахъ никакой нетъ порухи.
Случайное обстоятельство избавило меня отъ спора и доказательствъ, тому чему доказательствъ не требовалось. Съ поля подъезжала къ намъ последняя пустая телега, самымъ тихимъ шагомъ. На телеге, какъ-то поперекъ ея, согнувъ ноги и совсемъ свесивъ голову лежалъ и спалъ сладкимъ сномъ Карпъ Андреевъ, детина работящiй и въ обыкновенную пору неспособный предаваться сну во время работы. Голова его болталась вправо и влево самымъ уморительнымъ образомъ. Лошадь, добравшись до другихъ лошадей, остановилась сама, но возница не просыпался.
Я указалъ на него и посмотрелъ на мужика утверждавшаго, что въ работахъ никакой нетъ порухи. Все засмеялись, и старикъ Дементiй, находившiйся съ края, въ виде любезной шутки, взялъ Карпа за ноги и вывалилъ его изъ телеги, на кучу навоза. Последовалъ новый смехъ, и кислое выраженiе лицъ пропало.
-- Что греха таить, батюшка, сказалъ Дементiй, окончивъ свой подвигъ, не возбудившiй никакого неудовольствiя въ низверженномъ Карпе: - что греха таить: работа плоха, да и у другихъ-то она не лучше нашего.
-- Такая работа, началъ я: - и мне не выгодна, и у насъ время отнимаетъ. Я гляделъ на возку навоза: эдакъ намъ не кончить до iюля месяца. Поэтому, вотъ что я предлагаю вамъ, и прошу васъ передать другимъ барщниникамъ. Вы на барщине по своей воле, кроме двухъ или трехъ недоимщиковъ. Отчего для васъ барщина казалась выгоднее оброка, я не совсемъ понимаю. Но можетъ быть, съ новыми порядками вы не хотите на ней оставаться. А потому, если кто хочетъ идти на оброкъ, я не мешаю - условiя вамъ известны. Объ одномъ я нахожу нужнымъ сказать вамъ; паспорты я начну выдавать съ половины iюля - вы понимаете, что мне придется нанять рабочихъ, а на это нужны две или три недели. Две или три недели хорошей работы, больше я не требую, а после этого срока, идите кто куда хочетъ. Выгодно ли это для васъ? Идешь ли ты на оброкъ, Дементiй?
Дементiй Павловъ немного выступилъ изъ круга, поправилъ бороду и сказалъ:
-- Мне, батюшка Сергей Ильичъ, въ Интере делать нечего, а сыновей пошлешь, такъ либо сопьются, либо придутъ назадъ со скверною болезнью. Знаю я оброчниковъ, а моя семья и безъ оброка живетъ порядочно.
За Дементьемъ еще несколько человекъ отказались отъ оброка. У однихъ дети были малы, такъ что нельзя было семью бросить, другiе находили, что въ Питере заработки хороши, да на одни харчи ихъ уходитъ половина. Когда я заметилъ, что они, при своей семье и кой-какихъ зимнихъ промыслахъ, безъ Питера могутъ наживать деньгу, мне было сказано: "оно пожалуй и такъ, да дело выходитъ неверное. Ужь коли на оброкъ, такъ не обойдешь Питера".
Оказалось, что недоимщики такъ любили Петеръ, что забравшись въ него, не высылали ни копейки въ семью, ни копейки на подати, что ставило мiръ въ затруднительное положенiе. За одного недоимщика, деревня третiй годъ платила подати, выжимая изъ него затраченныя деньги не безъ большихъ усилiй.
-- И, ни, ни, ни, ни, и думать не смейте! кричали беднымъ гулякамъ старики и въ особенности Дементiй Павловъ. - Баринъ воленъ вамъ мирволить, у него карманъ толстый, а у насъ вы и безъ того на шее сидите!
Запуганные охотники до столичныхъ удовольствiй не посмели возражать старшимъ. Въ результате вышло то, что барщина осталась въ прежнемъ виде, а для меня наступила самая трудная минута во всемъ совещанiи.
-- И такъ вы остаетесь на прежнемъ положенiи, обратился я къ крестьянамъ: - но разсудите сами, какая мне будетъ потеря, если вы станете работать такъ же лениво и скверно, какъ до сихъ поръ работали. Я готовъ дать вамъ всякое разумное облегченiе, лишнiе часы отдыха, но не могу дозволить, чтобы мыза осталась безъ хлеба, а стадо мое безъ сена. Неужели вамъ веселее шататься по солнцу будто съ похмелья чемъ работать, такъ честно, какъ вы прежде работали?
Я думалъ уже, что впадаю въ безплодныя умствованiя, но противъ ожиданiя, речь моя не пропала даромъ. Рабочiе прямо сказали мне, чтобъ я былъ покоенъ, что мне не будетъ стыдно передъ соседями и что ни безъ хлеба, ни безъ сена мыза моя не останется. При этомъ братъ Дементiя, Спиридонъ Павловъ, сделалъ замечанiе, выставившее въ весьма невыгодномъ свете и мою помещичью догадливость, и способности моего прикащика.
дело кончалось день въ шесть, потому что оброцкiя тягла два дни намъ помогали. А теперь безъ нихъ, можетъ быть, и на три недели протянется.
Действительно, въ Петровскомъ, существовала всегда смешанная повинность. Крестьяне, находившiеся въ оброке, давали помещику шесть рабочихъ дней въ лето. Про это подспорье я позабылъ совершенно; но какъ же не помнилъ о немъ мой интендантъ Михайло Степановъ?
На вопросъ по этому поводу прикащикъ замялся, но тотчасъ же, безъ сомненiя, припомнивъ мои слабыя хозяйственныя познанiя, пустилъ целые потоки красноречiя. По его словамъ выходило, что, слыша отовсюду противоречащiе толки и не зная, на сколько смешанная повинность отличается отъ сгонныхъ дней, положительно уничтоженныхъ, онъ не смелъ делать наряда оброчнымъ до моего прибытiя.
-- Вотъ и врешь, Михайло Степанычъ, холодно перебилъ Спиридонъ Павловъ: - нарядъ-то ты пробовалъ делать, только тебя обругали, да еще чуть ли не вытолкали съ улицы.
-- Ну, пожалуй, и обругали, бойко возразилъ прикащикъ: - я не виноватъ, коли у насъ вольница завелась. А не сказываю я про это затемъ, чтобы не огорчить барина,-- разве весело ему съ буянами возиться, что ли?
Владимiръ Матвеичъ не заезжалъ почти всякую неделю въ Петровское? Где же была твоя голова, коли у тебя не достало ума справиться насчетъ работы оброчниковъ? И какъ ты допустилъ обругать себя и вытолкнуть, имея подъ рукой и сельскаго старшину, и волостного голову, и посредника въ десяти верстахъ отъ мызы? Можетъ быть ты и хорошiй человекъ, да мне-то не надо прикащика, котораго ругаютъ и выталкиваютъ. Съ сегоднишняго утра сдай все занятiя по работамъ старосте Власу Васильеву, а самъ оставайся на мызе, или или куда хочешь - это твое дело.
Простившись съ крестьянами, я велелъ послать къ себе старосту, сделалъ распоряженiе, чтобы на завтрашнее утро оброчные люди со всехъ деревень собрались на мызу, и отправились къ дому. Не скрою, однакоже, что сходка на следующiй день меня тревожила; сверхъ обычнаго моего отвращенiя къ разговору со многими людьми разомъ, я догадывался, что съ питерскимъ и избалованнымъ народомъ поладить мне будетъ трудней чемъ съ барщинниками.