Шекспир В.: Кориолан (перевод А. В. Дружинина) - старая орфография
Действие пятое

ДЕЙСТВІЕ ПЯТОЕ.

Мененiй (трибунамъ).

Нетъ, не пойду. Вы слышали, что Марцiй
Сказалъ тому, кто былъ его вождемъ,
Тому, кемъ онъ любимъ былъ свыше меры!
Когда-то и меня отцомъ онъ звалъ.
Да что жь въ томъ прока? Нетъ, идите вы,
Его изгнавшiе,-- передъ шатромъ
За милю упадите на колена
И, лежа въ прахе, попытайте счастья.
Когда Коминiя не сталъ онъ слушать,
Мне делать нечего.

Не захотелъ онъ
Узнать меня.

Мененiй (трибунамъ).

Вы слышите?

Коминiй.

Однако
По имени меня онъ назвалъ разъ.
Ему напомнилъ я про дружбу нашу,
Про то, какъ кровь мы вместе проливали.
Не отвечалъ онъ мне,-- не отозвался
На имя прежнее Корiолана,
И лишь сказалъ, что для него именъ
Нетъ никакихъ, пока, въ горящемъ Риме,
Не выкуетъ онъ новаго прозванья.
Хвала вамъ ввекъ, товарищи-трибуны!
Васъ долго будутъ помнить: въ целомъ Риме
Подешевеютъ уголья теперь!

Коминiй.

Прощать того - кто даже о прощеньи
Молить не смеетъ. Онъ ответилъ мне,
Что римлянамъ смешно просить пощады
У римскаго изгнанника.

Мененiй.

И могъ ли
Иначе отвечать онъ?

Коминiй.

Я старался
Въ немъ жалость пробудить къ его друзьямъ,--
Онъ отвечалъ, что некогда ему
Ихъ выбрать изъ гнилой, мякинной кучи,
Что куча та сгоритъ, и что не стоитъ
Ее щадить изъ-за лежащихъ въ ней
Двухъ или трехъ несчастныхъ хлебныхъ зеренъ.

Мененiй.

Двухъ или трехъ? Одно зерно - я самъ,
Жена и мать его, его младенецъ,
Да этотъ храбрый воинъ - вотъ и зерна,

Мы все сгоримъ.

Сицинiй.

Не гневайся же. Если
Не хочешь ты помочь намъ въ тяжкiй часъ,
То не кори насъ нашею бедою.
Такъ, веримъ мы, что если бъ ты взялся
За родину просить Корiолана,
Языкъ твой ловкiй больше намъ помогъ бы,
Чемъ все дружины наши.

Мененiй.

Въ это дело
Я не хочу мешаться.

Сицинiй.

Молимъ мы:
Иди къ нему!

Мененiй.

Зачемъ, съ какою целью?
Хоть испытай, что можетъ дружба ваша
Для Рима сделать.

Для того ль, чтобъ мне
Вернуться, какъ Коминiй возвратился -
Неузнаннымъ, невыслушаннымъ даже?
Чтобъ я пришелъ къ вамъ, тяжко оскорбленный
Холодностiю друга? такъ ли?

Сицинiй.

Все же
И за попытку добрую весь Римъ
Тебе спасибо скажетъ.

Мененiй.

Попытаюсь!
Мне кажется, меня онъ станетъ слушать,
Хоть страшно и подумать про суровость,
Съ какой онъ на Коминiя гляделъ.
Быть можетъ - часъ не добрый былъ для встречи:
Онъ не обедалъ - на тощакъ мы все
Угрюмы, злы на утреннее солнце,
Кровь наша холодна, несклонны мы
Ни къ щедрости, ни къ кротости. Когда же

Другая кровь у насъ, нежнее сердце
Чемъ прежде, въ часъ угрюмаго поста.
Такъ, сытаго себе я выжду часа,
И ласково мою онъ просьбу приметъ.

Брутъ.

Ты знаешь верный путь къ его душе
И не свернешь съ него.

Мененiй.

Решаюсь я.
Пусть будетъ то, что будетъ. И не долго
Придется ждать мне. (Уходятъ.)

Коминiй.

Не захочетъ Марцiй
Его и слушать.

Сицинiй.

Почему же нетъ?

Коминiй.

Я говорю тебе - какъ гневный богъ

Для Рима сокрушительнымъ огнемъ.
Обиды память держитъ въ немъ подъ стражей
Все помыслы о жалости. Колена
Предъ нимъ склонилъ я. "Встань", шепнулъ онъ мне,
И удалиться подалъ знакъ рукою.
Условiе онъ писанное выслалъ
Во следъ за мной, и значилась тамъ клятва,
Какой себя связалъ онъ противъ насъ.
Надежды нетъ для насъ. Я слышалъ только,
Что будто мать его, съ женой, решились
Его молить за родину. Намъ должно
Теперь же къ нимъ идти и ихъ просить,
Чтобы оне съ своей спешили просьбой. 

1-й Часовой.

2-й Часовой.

Стой! ступай назадъ!

Мененiй.

Вы честно стражу держите,-- хвалю васъ,
Но я сановникъ, и имею дело
Къ Корiолану.

1-й Часовой.

Да откуда ты?

Мененiй.

Изъ Рима я.

1-й Часовой.

Нельзя пройти - назадъ!
Не хочетъ вождь иметь сношенiй съ Римомъ.

2-й Часовой.

Твой Римъ сгоритъ скорей, чемъ ты успеешь
Съ Корiоланомъ говорить.

Мененiй.

Друзья,
Случалось вамъ; конечно, отъ вождя

Его друзьями были? Я ручаюсь,
Что про меня онъ говорилъ. Зовусь я
Мененiемъ.

1-й Часовой.

И все-таки - назадъ!
Здесь съ именемъ твоимъ не проберешься.

Мененiй.

Прiятель, я скажу тебе - твой вождь
Меня всегда любилъ. Его заслугъ
Я былъ живою книгой, въ книге этой.
Читали люди о великой славе;
По дружески ту славу я вознесъ
Превыше всякихъ меръ, а иногда
И выше правды. Я таковъ съ друзьями,
Онъ первый другъ мой,-- для него не разъ
Я въ похвалахъ переступалъ границы,
И слишкомъ заносился вдаль, какъ шаръ,
Когда его толкнутъ съ крутого спуска.
Поэтому, пусти меня, мой другъ.

Уверяю тебя, когда бъ ты налгалъ въ его похвалу столько же, сколько наговорилъ словъ въ свою пользу,-- и тогда я тебя не пропустилъ бы. Назадъ! 

Да пойми же, прiятель, что меня зовутъ Мененiемъ, что я всю жизнь былъ на стороне твоего начальника. 

То есть, ты лгалъ на него, какъ самъ признался; я служу у него и говорю правду. Пройти нельзя - ступай назадъ. 

Можешь ты мне сказать, обедалъ онъ или нетъ? Я бы не хотелъ толковать съ нимъ до обеда. 

Да ты римлянинъ, что ли? 

Римлянинъ, какъ и твой начальникъ. 

Такъ тебе надо ненавидеть Римъ, какъ онъ его ненавидитъ! Неужели жь вы думаете въ Риме - что, бросивши врагу свой собственный щитъ, изъ-за народнаго безумiя, что, изгнавши защитника вашего, вы еще будете въ силахъ устоятъ передъ его местью? Чемъ вы ее встретите? стонами старухъ, сложенными руками девушекъ, просьбами выжившаго изъ летъ болтуна, въ твоемъ роде? Ты самъ едва дышешь, а еще собираешься задуть пламя, которое охватило твой городъ! Вы все ошиблись, а потому ступай себе въ Римъ, готовиться къ общей казни. Все осуждены - начальникъ поклялся, что никому не будетъ пощады. 

Не забывайся! будь твой начальникъ здесь, онъ бы принялъ меня ласково. 

Полно болтать, онъ тебя и не знаетъ вовсе. 

Я говорю о вашемъ полководце. 

Очень нашъ полководецъ о тебе думаетъ! Назадъ,-- долго ли мне говорить? Вонъ! или придется тебе проститься съ остатками крови! Пошелъ назадъ. 

Да выслушай, выслушай, прiятель! 

Что тутъ случилось? 

Ну, прiятель,-- теперь мы съ тобой сочтемся, какъ должно. Ты увидишь, знаютъ ли меня здесь; я тебе покажу, что какому-нибудь часовому не отогнать меня отъ Корiолана, отъ моего сына! Ты теперь на волосъ отъ петли, а, пожалуй, отъ чего-нибудь и похуже. Гляди же сюда, да повались безъ чувствъ отъ страха! (Корiолану.) Великiе боги каждый часъ держутъ советъ о твоемъ благоденствiи; они любятъ тебя столько же, сколько любитъ тебя твой старый отецъ Мененiй! Сынъ мой! сынъ мой! ты готовишь для васъ пожаръ,-- вотъ слезы, которыя зальютъ это пламя. Меня едва упросили идти къ тебе, и не пошелъ бы я, еслибъ не зналъ того, что одинъ я могу тебя тронуть. Слезы и вздохи провожали меня за ворота Рима. Прости же ему, прости твоихъ умоляющихъ согражданъ. Пусть благiе боги умягчатъ твое сердце, пусть направятъ они остатки твоего гнева вотъ на этого негодяя, который, какъ чурбанъ, загородилъ мне къ тебе дорогу! 

Прочь! 

Какъ прочь?

Коноланъ.

Ни матери, ни сына, ни жены
Не знаю я. Во мне одно лишь мщенье.

Я отдалъ вольскамъ. Память дружбы нашей
Меня не склонитъ къ милости, скорее
Я дружбу ту забвеньемъ отравлю,
Иди же прочь!-- мой слухъ для словъ мольбы
Надежней замкнутъ, чемъ ворота Рима
Отъ войскъ моихъ. Возьми бумагу эту. 

Ты былъ мне милъ когда-то. Для тебя
Я написалъ ее и самъ послалъ бы
Ее къ тебе. Затемъ, Мененiй, словъ
Передо мной не трать. Авфидiй, въ Риме
Его любилъ я, но теперь - ты видишь... 

Да, веренъ ты себе.

Ну, достойный мужъ,-- такъ твое имя Мененiй! 

Ты видишь, какъ много въ немъ могущества! Я думаю, ты знаешь дорогу домой? 

А хорошо насъ отделали за то, что мы осмелились не пропустить такого великаго мужа? 

Отчего же это мне надо было повалиться безъ чувствъ отъ страха? 

Нетъ мне дела ни до вашего вождя, ни до всего света; о такой же дряни, какъ вы, и думать не стоитъ. Кто самъ готовъ поднять на себя руку, тотъ не побоится убiйцы. Пусть полководецъ вашъ злодействуетъ въ волю! а вы оставайтесь темъ, что вы теперь, только съ годами делалось еще ничтожнее! Говорю вамъ тоже, что мне сказали: прочь отъ меня вы оба! (Уходитъ.) 

Нечего сказать, славный человекъ! 

Славный человекъ нашъ начальникъ! Будто скала, или дубъ, съ которымъ ветру не справиться! 

Корiоланъ.

Такъ, завтра мы поставимъ наше войско
Подъ римскими стенами. Мой товарищъ,
Ты можешь разсказать въ своемъ сенате,

Авфидiй.

Какъ честный воинъ
За насъ ты бился, ты моленьямъ Рима
Не уступилъ, не выслушалъ ни разу
И робкой просьбы отъ друзей своихъ,
Уверенныхъ въ тебе.

Корiоланъ.

Да. Тотъ старикъ
Котораго сейчасъ, съ разбитымъ сердцемъ,
Прогналъ я въ Римъ - боготворилъ меня,
Любилъ меня отцовскою любовью!
Последнею надеждой было Риму
Посольство то. Изъ жалости къ нему
(Хоть онъ сурово принятъ былъ), я далъ
Ему одно условiе для мира -
Условiе, отвергнутое разъ.
Его они не примутъ; и теперь
Свободенъ я отъ всехъ посольствъ и просьбъ
Изъ Рима и отъ близкихъ мне.
Что это?
Неужели опять ко мне идутъ
Склонять меня, чтобъ я обетъ нарушилъ
Сейчасъ лишь данный? Этого не будетъ!

Жена моя идетъ сюда! за нею
Та женщина, которая меня
Родила въ светъ, и за руку она
Ведетъ младенца-внука! прочь любовь!
Разсыпьтесь въ прахъ святой природы связи!
Моя въ упорстве сила! Боги, боги!
Вы сами бъ вашимъ клятвамъ изменили
За этотъ взглядъ голубки! Не сильнее
Другихъ людей, на светъ я сотворенъ!
Склонилась предо мною мать моя,

И мой мальчишка жалобно глядитъ,
И мне твердитъ съ природой: сжалься, сжалься!
Нетъ, я не сжалюсь. Пусть пройдетъ по Риму
Соха враговъ, пусть взборонятъ они
Италiю,-- я не поддамся сердцу,
Не сделаюсь безсильнымъ я птенцомъ,
Я буду твердъ, какъ долженъ твердъ остаться
Мужъ безъ родни и родины.

Виргилiя.

Супругъ мой
И повелитель!

Корiоланъ.

Мы съ тобой не въ Риме,
Я на тебя гляжу не прежнимъ взглядомъ.

Виргилiя.

Отъ горя изменились мы - не можешь
Ты не узнать насъ.

Корiоланъ.

Какъ актеръ негодный,

Позоръ великiй. Милая подруга,
Прости меня. Не говори мне только:
Прощенье Римлянамъ! (Цалуетъ жену.)
О, слаще мести
Мне поцалуй твой, долгiй какъ изгнанье!
Клянусь ревнивою царицей ночи,
Хранилъ я свято на губахъ моихъ
Твой поцалуй прощальный. Боги, боги!
Болтаю я, и позабылъ поклономъ
Я встретить мать почтеннейшую въ мiре! 

Во прахъ, мои колена! и въ пыли
Оставьте следъ, какого не оставилъ
Еще никто изъ сыновей!

Волумнiя.

Мой сынъ,
Встань, я тебя благословляю. Должно
Мне предъ тобой упасть на жесткiй камень,

Мать не должна склоняться. (Становится на колени.)

Корiоланъ.

Что я вижу?
Ты на колена стала? передъ сыномъ
Котораго наказывала ты?
Такъ пусть каменья съ береговъ безплодныхъ
Ударятъ вверхъ по звездамъ ветеръ буйный
Захлещетъ пусть ветвями гордыхъ кедровъ
По огненному солнцу! Что жь на свете
Зовется невозможностью?

Волумнiя.

Ты сынъ мой,
Ты воинъ мой. Ты спутницу мою
Узналъ ли? (Указываетъ на Валерiю.)

Корiоланъ.

Непорочную луну
Мне не узнать. Достойная сестра

Такъ чистая, какъ чистъ белейшiй снегъ
На высоте Дiанинаго храма,
Приветъ тебе, Валерiя!

Волумнiя (поводитъ къ нему маленькаго Марцiя).

И этотъ
Младенецъ бедный станетъ, можетъ быть,
Со временемъ таковъ, какъ ты.

Корiоланъ.

Пусть боги
Великiе - Зевесъ - метатель молнiй
И Марсъ - воитель, наградятъ тебя
Душой возвышенной, чтобъ тень упрека
Вовеки не коснулась делъ твоихъ!
Пусть какъ маякъ великiй въ темномъ море,
Сiяешь ты въ бояхъ, несокрушимый,
Для всехъ друзей спасенiемъ.

Волумнiя (ребенку).

Склони колена.

Корiоланъ.

Славный мой мальчишка!

Волумнiя.

Я, онъ, Валерiя, жена твоя -
Мы здесь просители.

Корiоланъ.

Молчи! молчи!
Иль передъ просьбой вспомни, что я клялся
Не уступать въ одномъ. Не говори,
Чтобъ распустилъ я воиновъ моихъ,
Чтобъ примирился съ гнусной чернью Рима.
Не называй меня жестокосердымъ,
И голосомъ холоднаго разсудка
Моей вражды и мщенья не пытайся
Обуздывать.

Волумнiя.

Довольно, о, довольно!
Мы именно пришли просить того,

Но все равно: ты выслушаешь насъ,
Хотя бъ затемъ, чтобъ твой отказъ суровый
Обрушился на самого тебя.
Готовъ ты слушать?

Корiоланъ.

Подойдите, вольски,
Авфидiй - слушай. Не таимъ мы нашихъ
Сношенiй съ Римомъ.
(Волумнiи.) Говори - въ чемъ дело?

Волумнiя.

И безъ речей - по нашимъ бледнымъ лицамъ,
Но платьямъ нашимъ - можешь угадать,
Какъ жили мы съ техъ поръ, какъ ты въ изгнанье
Пошелъ отъ насъ. Подумай самъ, найдешь ли
На свете женщинъ ты несчастней насъ,
Насъ, для которыхъ этотъ часъ свиданья,
На место радостей и слезъ восторга,
И ужасъ, и печаль съ собой несетъ!

Какъ ты, отецъ, супругъ и сынъ, терзаешь
Родной свой край. И беднымъ намъ то горе
Еще больней - черезъ тебя лишились
Последней мы и общей всемъ отрады:
Ты насъ лишилъ молитвы! Долгъ велитъ
Молить боговъ за родину - но какъ же
Мы за тебя богамъ молиться можемъ,
Какъ долгъ велитъ? Отторгнуться должны мы
Отъ родины-кормилицы безценной,
Иль отъ тебя, одной утехи нашей!
Ты победишь иль нетъ - вамъ все равно,
Намъ всюду гибель. Иль увидимъ мы,
Какъ повлекутъ тебя въ цепяхъ по Риму
На казнь изменниковъ, иль въ торжестве
Ты вступишь на развалины родныя
И примешь победителя венокъ,
Проливши кровь родной жены и сына!
Что до меня, мой сынъ, я не дождусь,
Чемъ кончится война; коль я не въ силахъ

То, верь мне, прежде чемъ идти на Римъ,
Черезъ мой трупъ перешагнуть ты долженъ.
Ступи жь на грудь, которая вскормила
Корiолана. (Падаетъ ницъ передъ Корiоланомъ.)

Виргилiя (тоже падаетъ на землю).

И на эту грудь,
Вскормившую несчастнаго младенца
Изъ рода Марцiевъ.

Маленькiй Марцiй (вырываясь отъ матери).

Нетъ, я не дамся,
Онъ на меня не ступитъ - убегу я -
И выросту, и самъ сражаться буду.

Корiоланъ.

Когда не хочешь женщиною стать,
То не гляди на жонъ и ребятишекъ. (Встаетъ.)

Волумнiя.

Нетъ, не можешь
Ты такъ оставить насъ. Когда бы мы
Тебя молили римлянъ пощадить
На гибель вольсковъ, что идутъ съ тобою,
Ты могъ бы видеть вечное безчестье
Въ мольбе такой. Но мы пришли не съ темъ:
Мы мира просимъ, мы хотимъ, чтобъ вольски
Могли сказать: "даримъ пощаду Риму!"
А римляне: "мы приняли пощаду!"
И пусть тогда сойдутся два народа
Благословлять тебя за данный миръ!
Ты знаешь, сынъ, успехъ изменчивъ бранный,
Но верно то, что овладевши Римомъ,
Ты темъ создашь безславiе себе,
Да имя, нераздельное съ проклятьемъ!
И скажутъ про тебя изъ рода въ родъ:
"Онъ былъ великъ, но, съ родиною вместе,
Онъ погубилъ свою навеки славу,

Въ века на посрамленье." Что жь молчишь ты?
Не ты ль всегда стремился честнымъ быть,
По милости - богамъ уподобляться,
Что громомъ потрясаютъ сводъ небесный,
Но молнiей одни дубы громятъ?
Что жь ты молчишь? Иль честно мужу славы
Обиды помнить? (Виргилiи.) Дочь, на слезы онъ
Не смотритъ - говори же съ нимъ!
(Внуку) Малютка,
Моли и ты: быть можетъ, детскiй лепетъ
Подействуетъ сильнее нашихъ словъ.
Не более ли всехъ людей на свете
Онъ матери обязанъ, а предъ нимъ
Болтаю я - и нету мне ответовъ!
Ты къ матери всегда неласковъ былъ,
Для ней же, для наседки одинокой,

Кудахтая, взростила для войны,
И радостно встречала изъ походовъ,
Где славу добывалъ ты. Что жь? гони
Меня домой, съ отказомъ на моленья,
Но если справедливы те мольбы,
То чести нетъ въ тебе, и гневъ боговъ
За матери права тебе отплатитъ,
Онъ отвернулся - припадемте жь все
Къ его ногамъ и пристыдимъ его! 

Корiоланомъ прозванъ онъ, но гордость,
Не жалость - съ этимъ именемъ сроднилась.
Въ последнiй разъ падемте на колена,
Откажетъ онъ - уйдемте, и умремъ
Среди соседей, дома. Погляди
Хоть на малютку ты, онъ самъ не знаетъ
О немъ просить, но на коленяхъ съ нами
Къ тебе простеръ рученки... неужели
Ты и теперь отвергнешь насъ?
Довольно,
Пойдемъ отсюда, Этотъ человекъ
Отъ вольской матери на светъ родился,
Жена его въ Корiоли - онъ только
Лицомъ похожъ на нашего младенца,
Что жь ты не гонишь насъ? Молчать я стану,
Пока нашъ Римъ пожаромъ не зальется,
А тамъ - еще поговорю я.

Корiоланъ (въ молчанiи беретъ Волумнiю за руку).

Мать!
О мать моя, что сделала ты съ нами?
Взгляни, разверзлось небо, сами боги
На эту небывалую картину
Глядятъ съ великимъ смехомъ. О, родная!
Для счастья Рима победила ты,
Для сына же - поверь мне, о, поверь мне -
Ужасна та победа, можетъ быть,
Въ ней скрыта смерть! Пусть будетъ то, что будетъ!

Вести войну, какъ следуетъ, то въ силахъ
Миръ выгодный давать. Авфидiй добрый,
Скажи мне самъ,-- будь ты на месте этомъ,
Ужели предъ мольбою материнской
Не уступилъ бы ты?

Авфидiй.

Я самъ былъ тронутъ.

Корiоланъ.

Ты тронутъ былъ - и я: клянусь тебе,
Изъ глазъ моихъ исторгнуть трудно слезы.
Ну, добрый другъ, советуй мне теперь
Какъ заключать условiя. Не въ Риме
Теперь пойду я. Въ Анцiумъ за вами
Я возвращусь, и потому прошу
Теперь помочь мне. Мать! жена моя!

Авфидiй (въ сторону).

Я очень радъ, что честь и состраданье
Въ тебе столкнулись - этимъ я себе
 

Корiоланъ.

Не торопитесь. Вместе выпьемъ мы
Теперь вина, а тамъ вы понесете
Съ собой свидетельство надежней словъ:
Нашъ договоръ за подписаньемъ нашимъ.
Идемте же. За женскiй подвигъ въ Риме
Вамъ храмъ соорудятъ: безъ васъ вся сила
Италiи и ей соседнихъ странъ
Не привела бы насъ къ такому миру. 

Видишь ты тотъ угловой камень Капитолiя? 

Сдвинь-ка его мизинцомъ - тогда я скажу, что римлянки, особенно его мать, одолеютъ упорство Марцiя. Нечего надеяться говорю я тебе. Веревка у насъ на шее - остается только покончить. 

Можно ли думать, что человекъ такъ меняется за короткое время! 

Червякъ не бабочка, а бабочка была таки червякомъ. Марцiй сталъ дракономъ изъ человека; выросли крылья - ползать ему нечего! 

Онъ такъ нежно любилъ свою мать. 

И меня любилъ онъ прежде. Онъ заботится о матери меньше, чемъ осьмилетнiй жеребенокъ. Отъ его жосткихъ взглядовъ зрелый виноградъ портится, самъ онъ ходитъ, какъ стенобитный таранъ, земля дрожитъ отъ его походки. Взглядомъ онъ, кажется, пробьетъ панцырь, голосъ его словно колоколъ или бранные крики. Сидитъ онъ - точно Александрова статуя, будто богъ какой, лишь безъ вечности да безъ трона на небе. 

Да и безъ милости, коли ты говоришь правду. 

Я выдумывать не стану. Вотъ посмотришь, какихъ милостей принесетъ намъ мать его. Милости въ немъ искать - это искать молоко у самца-тигра. Это узнаетъ нашъ городъ, изъ-за тебя съ товарищами. 

Пусть боги сжалятся надъ нами! 

Не сжалятся надъ нами боги! Когда мы изгоняли его, мы про нихъ не вспомнили, теперь они не вспомнятъ насъ, когда онъ придетъ всемъ намъ свернуть шею. 

Вестникъ (Сицинiю).

Беги домой, спасай себя скорее!
Плебеями ужь схваченъ твой товарищъ,
Они его по улицамъ волочатъ
И поклялися разорвать на части,
Коль жоны римскiя не принесутъ
Известья о пощаде. 

Сицинiй.

Что случилось?

2-й Вестникъ.

Весть добрая! За жонами победа!
Ушли враги, и Марцiй вместе съ ними.
Римъ не видалъ дня радостнее, даже
Въ ту пору, какъ Тарквинiй изгнанъ былъ!
Мой другъ - то правда ли? ты верно знаешь?

Вестникъ.

Да где жь сиделъ ты? или ты не виделъ,
Какъ римляне въ восторге за ворота
Потокомъ переполненнымъ стремятся? 

Не слышишь разве? Барабаны, трубы,
Литавры, флейты! Отъ веселыхъ криковъ
И солнце веселится! Слышишь?

Мененiй.

Правда,
Вотъ эта весть такъ радостна! Пойду я
На встречу жонамъ. (Крики за сценой.)
Целаго сената
И консуловъ, и всей толпы отцовъ
Одна Волумнiя дороже стоитъ,
Трибуновъ же такихъ, какъ ты - безъ счета
На море и на суше, Верно вы
Усердно помолилися сегодня:
Поутру я не далъ бы и гроша
 

На славу
У нихъ веселье!

Сицинiй (вестнику).

За такiя вести
Пусть боги наградятъ тебя, прими жь
И отъ меня ты благодарность.

Вестникъ.

Все мы
Должны боговъ хвалить.

Сицинiй.

Оне ужь близко?

Вестникъ.

Сейчасъ войдутъ въ ворота.

Сицинiй.

Такъ пойдемъ
И радоваться и встречать ихъ вместе, 

1-й Сенаторъ (народу).

Глядите, вотъ спасительницы Рима!
Вотъ наша жизнь! Скликайте ваши трибы,
Хвалите небо, зажигайте всюду
Огни веселья, усыпайте жонамъ
Цветами путь. Пусть прежнiй крикъ изгнанья
Потонетъ въ крике радостномъ привета
Корiолана матери, пусть Марцiй
Вернется къ намъ на этотъ зовъ. Кричите:
"Приветъ вамъ, жоны Рима!"

Все.

Жоны Рима
Да здравствуютъ! приветъ имъ отъ народа! 

Сказать въ сенате, что вернулись мы.
Пусть тамъ теперь прочтутъ бумагу эту
И все идутъ на площадь, где я стану
Передо всемъ народомъ подтверждать
То, что въ ней писано. Ужь обвиненный
Прибылъ сюда и самъ передъ народомъ
Себя словами хочетъ оправдать.
Спешите же. 

Приветъ вамъ!

1й- Заговорщикъ.

Полководецъ,
Что, какъ дела твои?

Авфидiй.

Какъ у того,
Кто отравленъ своимъ же подаяньемъ

2-й Заговорщикъ.

Достойный вождь! когда своихъ решенiй
Не изменилъ ты,-- отъ такой напасти
Спасти тебя готовы мы.

Авфидiй.

Решаться
Здесь не легко, и действовать должны мы
Съ народомъ за одно.

3-й Заговорщикъ.

Народъ изменчивъ,
Онъ колебаться станетъ между вами,
Покуда не падетъ одинъ изъ двухъ,
Оставивши другому все наследство.

Авфидiй.

Все знаю я - и наступило время
Нанесть ударъ. Возвысилъ я его,
Я за, него моей ручался честью,
А онъ за то, смиривъ свою природу,
Свободную и гордую дотоль,

Моихъ друзей.

3-й Заговорщикъ.

А прежде, изъ упорства
Онъ не умелъ смиряться, и утратилъ
Санъ консула.

Авфидiй.

Про то и говорю я.
Его изгнали, онъ пришелъ въ мой домъ
И шею подъ ударъ подставилъ смертный,
Я взялъ его въ товарищи по власти,
Я уступалъ всемъ замысламъ его,
Изъ всехъ дружинъ я далъ ему на выборъ
Надежнейшихъ бойцовъ, и самъ пошелъ
Съ нимъ пожинать ту славу, что присвоилъ
Теперь онъ всю себе. И я гордился
Той жертвою, покуда не заметилъ,
Что я слугой, не полководцемъ сталъ,
Что платитъ мне онъ милостивымъ взглядомъ,
Какъ бы наемщику.

Все это правда,
И войско все дивилося тому.
И наконецъ, когда предъ самимъ Римомъ
Стояли мы, на славу и добычу
Заранее считая...

Авфидiй.

Тутъ-то я
И напрягу въ борьбе мои все силы.
За капли онъ дешевыхъ женскихъ слезъ
Не продалъ ли и кровь и трудъ тяжелый
Великаго похода? Онъ умретъ
И чрезъ его паденье я воскресну!
Вы слышите? 

1-й Заговорщикъ.

Это встречаютъ крикомъ,
А ты, въ родной свой городъ, безъ привета
Вошелъ, какъ бы гонецъ какой нибудь!

2-й Заговорщикъ.

Те крикуны, чьихъ сыновей недавно
Онъ убивалъ.

3-й Заговорщикъ.

Спеши жь, пока народа
Онъ речью не успелъ къ себе привлечь;
Берись за мечъ, мы станемъ за тобою,
Умретъ онъ - ты съумеешь оправдаться
А тамъ ужь похоронятъ вместе съ трупомъ
Его защиту.

Авфидiй.

Нечего болтать,
Сенатъ идетъ сюда.

Сенаторы.

Приветъ тебе.

Авфидiй.

Не стою я приветовъ.
Прочли ли вы, достойные отцы,

Сенаторы.

Да.

1-й Сенаторъ.

Съ большою скорбью.
Все прежнiе проступки безъ труда
Мы извиняемъ въ немъ - но такъ покончить,
Едва начавъ, пожертвовать напрасно
Издержками, народомъ и трудами,
Миръ даровать поверженнымъ врагамъ,--
Тутъ оправданiй нетъ и быть не можетъ!

Авфидiй.

Вотъ онъ и самъ, Пусть намъ отчетъ онъ дастъ.

Корiоланъ.

Приветъ, отцы! Вашъ воинъ къ вамъ вернулся;
Не зараженъ онъ, также какъ и прежде,
Любовью къ Риму, также какъ и прежде,
Покоренъ онъ великой вашей власти.

Путемъ кровавымъ я довелъ дружины
До римскихъ стенъ. Цена добычи бранной
Перевышаетъ целой третьей частью
Издержки наши. Миръ добыли мы,
Позорный Риму - анцiатамъ славный;
Вотъ договоръ, съ печатiю сената,
За подписаньемъ консуловъ, а также
Патрицiевъ.

Авфидiй.

Читать его не стоитъ
Отцы. Изменнику скажите прямо,
Что власть, ему врученную отъ васъ,
Во зло употребилъ онъ.

Корiоланъ.

Какъ, изменникъ?
Кто здесь изменникъ?

Авфидiй.

Ты изменникъ, Марцiй.

Корiоланъ.

Авфидiй.

Да, Марцiй - Каiй Марцiй.
Не думаешь ли ты, что звать я стану
Тебя Корiоланомъ, темъ прозваньемъ,
Что ты себе въ Корiоли укралъ?
Отцы - главы народа! вероломно
Онъ изменилъ доверенности вашей,
Онъ отдалъ городъ, намъ принадлежавшiй,
За капли слезъ соленыхъ, онъ вашъ Римъ
Своей жене и матери запродалъ!
Военнаго совета не созвавъ,
Онъ разорвалъ и клятву, и решимость,
Какъ рвутъ гнилую нитку. Онъ проплакалъ
Победы ваши. Могъ онъ только хныкать
При виде слезъ кормилицы своей,
На стыдъ мальчишкамъ и мужамъ на диво!

Корiоланъ.

Ты слышишь, Марсъ!

Авфидiй.

Ты смеешь здесь, заплаканный ребенокъ!

Корiоланъ.

А!

Авфидiй (презрительно).

Да, ребенокъ!

Корiоланъ.

Безпримерный лжецъ,
Ты меры переполнилъ. Я ребенокъ?
О, подлый рабъ! Отцы, простите мне!
Я въ жизнь мою, едва ль не въ первый разъ
На речь такую вызванъ. Обличите
Своимъ судомъ во лжи собаку эту,
Пусть мерзкiй лжецъ, что следъ моихъ ударовъ
На теле не изменитъ до могилы,
Пусть онъ во всемъ сознается и ложью
Своею же подавится.

1-й Сенаторъ.

Молчите
Вы оба. Слушать то, что я скажу!...

Корiоланъ.

Въ моей крови мечи свои омойте
Въ куски меня рубите! Я ребенокъ?
Ты лжешь, собака! Если правда есть
Въ преданiяхъ и летописяхъ вашихъ,
То тамъ найдете вы, что я одинъ,
Такъ какъ орелъ, влетевшiй въ голубятню,
Въ Корiоли вгонялъ дружины вольсковъ!
И я ребенокъ?

Авфидiй (сенаторамъ).

Честные отцы,
И вамъ съ глаза хвастунъ безбожный этотъ
Осмелится твердить безъ наказанья
О всехъ слепыхъ - постыдныхъ намъ удачахъ?

Заговорщики.

Нетъ, нетъ! пусть онъ умретъ за это! 

Разорвать его въ куски! убить его сейчасъ же! Онъ убилъ моего сына! - Мою дочь! Онъ убилъ моего брата, Марка! Онъ убилъ моего отца!

2-й Сенаторъ.

Молчать, вы все! Молчать безъ оскорбленiй!

Раскинулась по всей земле широкой!
Последнюю вину его обсудимъ
Мы здесь, по справедливости. Авфидiй,
Не нарушай порядка.

Корiоланъ.

Я бъ желалъ,
Чтобъ онъ, и шесть Авфидiевъ еще
И племя все его ко мне явились
Попробовать вотъ этой честной стали; 

Авфидiй.

Ты, дерзкiй плутъ...

Заговорщики.

Убить его, убить!

Сенаторы.

Молчать! остановитесь! 

Авфидiй.

Прошу я слова.

1-й Сенаторъ.

Что ты сделалъ, Туллъ!

2-й Сенаторъ.

Изъ мужественныхъ глазъ.

3-й Сенаторъ.

Не попирай
Его ногой. Вложить мечи. Молчите

Авфидiй.

Почтенные отцы,
Онъ вызвалъ самъ отчаянное дело,
Онъ не далъ мне предъ вами объяснить

Когда вы все узнаете,-- вы сами
Порадуетесь гибели его.
Въ сенатъ меня зовите - тамъ отвечу
Я, какъ слуга достойный, иль отъ васъ

1-й Сенаторъ.

Возьмите трупъ, и пусть по этомъ муже
Начнется скорбь великая. Пусть знаютъ
Во всемъ народе, что славнее праха

2-й Сенаторъ.

Съ Авфидiя снята ужь часть вины
Чрезъ Марцiя строптивость. Покоримся
Тому, чего переменить нельзя.

Прошелъ мой гневъ и скорбью потрясенъ я.
Берите трупъ, вы, трое изъ вождей
Достойнейшихъ, самъ буду я четвертымъ.
Пусть барабанъ гремитъ печальнымъ звукомъ,

Онъ въ Анцiуме сделалъ сиротами,
Хоть вдовами нашъ городъ онъ наполнилъ,
Хоть слезы ихъ доныне не обсохли,
Но славной памятью почтить должны